7

7. Каникулы

Эти каникулы были самыми необычными в жизни девочки. Начиная с поступления в Школу, каникулы Дианы проходили по одному стандарту: после окончания года неделю девочка жила в доме родителей, где обменивалась с братом впечатлениями об учебе, о новых предметах, о праздниках и друзьях. Отец всем своим видом показывал, что она не та дочь, которая достойна носить его имя, демонстративно отдавая предпочтение своей второй дочери – Джорджиане. Через неделю за внучкой приезжал дедушка, который брал в своем банке отпуск (проще говоря, ставил всех в известность, что уезжает) и, после двух-трех дневного походя по магазинам и сборов, Диана с дедушкой уезжали в путешествие на три-четыре недели. Дедушка выбирал самые интересные города и знакомил внучку, как с магическими, так и с обычными достопримечательностями и сам многое рассказывал о них. Судя по тому, как полны и интересны всегда были его рассказы, все эти путешествия обдумывались и планировались практически в течение всего учебного года. Диана была необычайно благодарна дедушке за все эти путешествия – за одиннадцать лет девочка посетила практически все страны Европы, Индию, Китай, Японию, Египет, Израиль, Перу, Мексику и некоторые города других стран. После месяца путешествий мистер Алистер с внучкой в Лондон. Дедушка приступал к работе, а Диана изучала город и его достопримечательности, возилась в саду и помогала мисс Янсен по дому. По выходным они ездили к друзьям дедушки, где Диана общалась со своими ровесниками магглами, играли на компьютере, ходили в кино или просто беседовали. За два дня до отъезда дедушка отвозил ее на Косую аллею за покупками к новому ученому году. В Школу Диана уезжала вместе с дедушкой – он летел вместе с ней до Новосибирска, где Диана садилась в автобус до Школы, а дедушка улетал обратно в Лондон.

Однако эти каникулы разительно отличались от всех остальных. Во-первых, они никуда не уезжали. Во-вторых, за все каникулы в лондонском доме девочка провела не более четырех дней. И, наконец, ни дня не была в доме у отца.

Но, пожалуй, самым ярким отличием было то, что девочка практически не принимала участия в планировании своего досуга. Теперь весь распорядок дня определялся бабушкиными портретами. Они будили ее, звали на завтрак, отправляли на прогулку, усаживали за рояль или за рукоделие, а также давали массу всяких советов. Причем у портретов была явная специализация. Портрет в спальне знакомил ее с историей семьи, учил ухаживать за собой и носить наряды и драгоценности. Портрет в столовой учил хорошим манерам – от него то и дело было слышно: «Убери локти со стола!», «Выпрями спину!», «Во время еды не разговаривают!». Портрет в салоне решил сделать из девочки пианиста-виртуоза и не отпускал ее из-за рояля по три-четыре часа в день. Портрет в на лестнице учил рукоделью («Как это тебя не учили вышивать золотом? А шелком? Тоже? Это ужасно, но я все исправлю»). Портрет на одной из лестничных площадок рассказывал о езде на лошади. Кстати, именно это и стало ее главным увлечением на все лето, а ее дедушка, который тоже оказался замечательным наездником, с удовольствие сопровождал внучку на прогулках. Но ужаснее всего оказался портрет бабули, висевшей в библиотеке.

Однажды, на второй день приезда, Диана спустилась в библиотеку, чтобы выбрать себе книгу для чтения на ночь. И, как положено воспитанной девочке, она приветливо поздоровалась с портретом бабули – женщины в весьма преклонном возрасте.

– Прости, что ты сказала? – слегка раздраженным тоном поинтересовалась миссис Лейстрендж.

Диана повторила приветствие громче.

– Милая, у меня был прекрасный слух до дня моей кончины. Я имела в виду, на каком языке ты разговариваешь.

– На английском, – слегка удивленно проговорила девочка.

– Дорогая, это не тот английский, на котором должна говорить настоящая англичанка. Скажи, откуда в твоей речи такой странный акцент?

– Ну, я довольно долго прожила в России, я училась там в Школе.

– КАК???

– Долгая история. Хочешь, расскажу?

– До тех пор, пока я не научу тебя разговаривать на настоящем английском – нет. Хотя мне и любопытно, почему твоя бабушка Лилиабель отправила тебя в такую даль.

– Моя бабушка не воспитывала меня ни дня! – резко возразила Диана. – Кстати, а как ты вообще про нее узнала, дедушка женился уже после твоей смерти, а уж свадьба мамы…

– Я всегда была неплохой, даже очень хорошей предсказательницей, – с достоинством возразила бабушка. – А твое будущее просмотрела с особой тщательностью. В нем я видела, как твой отец передает тебя на воспитание своей матери сразу после рождения.

– Твое предвидение тебя слегка подвело. Отец меня отдал, только не своей матери, ты права, ее зовут Лилиабель, а моему дедушке.

– Странно, раньше мои предвидения никогда меня не подводили. Но, ничего, потом разберусь. А сейчас займемся твоим английским.

Как девочка не пыталась убедить бабулю, в том, что ее английский весьма на уровне, и ее все прекрасно понимают, портрет оказался непреклонным. Теперь Диана, помимо уроков музыки, оказалась «нагружена» уроками английского языка, которые начинались сразу после семичасового ужина и продолжались до вечерней прогулки (часов до девяти вечера). После двух-трех дней занятий, девочка заподозрила, что, в свое время, ее бабуля слишком увлекалась «Пигмалионом» Бернарда Шоу, а еще через несколько дней, поняла, чем была так недовольна Элиза Дуллитл – учиться разговаривать на языке, которым владеешь практически с рождения, было не просто неестественно, это было откровенно дико! А портрет бабули решил совместить знакомство с родным языком со знакомством с геральдикой и историей магических родов.

Проще говоря, эти каникулы были полны для Дианы новыми открытиями и впечатлениями. Она наконец-то обрела дом, где была женщина, вполне заменившая ей маму, которая, к слову сказать, не участвовала в воспитании ни одной из своих дочерей (Джорджиану воспитывала бабушка – миссис Лилиабель Конолли). Вместе с тем, теперь не было возможности как-то изменить установленный бабушкой режим дня: раннее вставание, поездки в соседнюю деревню за продуктами, занятия рукодельем, музыкой, английским, а также подготовка к новому учебному году в новой Школе.

* * *

Гарри наклонился и вытащил из-под кровати футляр с метлой.

– Гарри, скорее, мы уже собрались! – раздался из сада звонкий голос Рона.

– Уже бегу! – прокричал Гарри в ответ и выбежал из комнаты.

Это был определенно лучший день рождения в жизни Гарри Поттера за последние годы, да и лето задалось как никогда. А все началось с того июньского дня…

* * *

Прощаясь по окончании семестра с друзьями, Гарри был уверен, что не увидит их, если не до начала занятий, то до августа, как минимум, был приятно разочарован, когда через неделю, после начала каникул в дом Дурслей прилетела ярко-рыжая сова с письмом от мистера Арметиджа. Нет, Гарри не был знаком с этим человеком, и был искренне удивлен письму, мистера Дурсля оно просто взбесило. Мистер Арметидж оказался магическим нотариусом, который сообщал, что в связи с кончиной мистера Сириуса Блека, и в соответствии с последней волей последнего, мистер Гарри Джеймс Поттер является единственным законным наследником покойного и получает, помимо фамильного особняка, довольно крупное состояние, находящееся на хранении в банке «Гринготтс». Помимо этого, покойный завещал опеку над крестником (именно им и приходился Сириус Блек Гарри) супругам Уизли и мистеру Римусу Люпину.

Это последнее обстоятельство и вывело из себя мистера Дурсля. Как опекун мальчика, он был уверен, что получит доступ к золоту, завещанному племяннику, а назначение новых опекунов просто взбесило его. Он вызвал Гарри к себе и сказал:

– Послушай, мальчик, может я не всегда этого и показывал, но я отношусь к тебе, как к родному сыну, и одна мысль, что ты можешь уйти от нас навсегда, заставляет…, то есть пугает… В общем, я никуда тебя не отпущу, и никому не собираюсь передавать опеки над тобой. Я так и написал в ответ этому… нотариусу.

Гарри, кипя от негодования, поднялся в свою комнату и написал письмо Тонкс, о которой, как ни странно, подумал в первую очередь. Он рассказал о переполохе, поднявшемся в доме Дурслей после получения известий о наследстве, и рассказал о плане дяди никуда не отпускать его, вплоть до официального подтверждения опекунства над Гарри.

Ответы, как от Тонкс, так и от мистера Арметиджа, не заставили себя ждать. Тонкс, Грюм, Люпин и мистер Уизли вечером того же дня появились в доме номер четыре по Тисовой улице, чем вызвали ужас у Дурслей, опасавшихся сплетней вокруг своей семьи не хуже модных кинозвезд. Волшебники пришли, чтобы собственноручно отдать Дурслям извещение о том, что по поводу опеки над мистером Гарри Поттером назначено слушанье, которое состоится в Министерстве Магии десятого июля. Мистер Дурсль приглашается на него, в качестве одной из сторон, заявившей право на опекунство. Он может взять адвоката и привести свидетелей, которые подтвердят его право на опеку. Что касается самого мистера Поттера, то, до установления официальной опеки, он временно будет находиться под опекой мисс Нимфадоры Тонкс, и они приехали, чтобы забрать Гарри.

Мистер Дурсль, поначалу грозившийся вызвать полицию, быстро сник от взгляда Грюма, и велел Гарри собирать вещи. Не помня себя от радости, Гарри мгновенно вбежал в свою комнату, где, побросав в чемодан учебники, одежду и письменные принадлежности (он как раз работал над заданием профессора МакГонагал) и, взяв метлу и клетку Букли, сбежал вниз. У Нимфадоры был портал, который в мгновение перенес всех в дом, где Гарри предстояло прожить несколько дней до дня окончания слушанья и объявления опекуна.

Тонкс жила в Лондоне в небольшой квартире недалеко от знаменитой для магглов Бейкер-стрит. Как и следовало ожидать, в квартире Тонкс не было той образцовой чистоты, которая отличала дом Дурслей. Вещи были разложены почти на всех стульях и диванах, на столе лежали кипы книг и бумаг, а в раковине лежала пара тарелок. Тонкс весело заявила, что у нее просто нет времени убираться каждый день, а никакие заклинания, так облегчающие быт других волшебниц, ей не удаются, затем, предложив Гарри располагаться, пошла на кухню готовить обед. Кстати говоря, Тонкс, которая жила во вполне обычном маггловском доме, весьма неплохо пользовалась электроприборами и обед приготовила безо всякого колдовства, правда из полуфабрикатов. Но, несмотря на все недостатки квартиры Тонкс, Гарри было здесь гораздо уютнее, чем в доме у дяди и тети.

Хотя с виду дом, где жила Тонкс, был ничем не примечателен, и выглядел так же как и все на этой улице, но, как выяснилось позднее, тут жили несколько семей магов, среди них был и мистер Кингсли, у которого в эти дни гостила сестра – миссис Джеммима Боунс с дочерью. Сьюзен Боунс, которая случайно встретила Гарри на улице, когда он вместе с Тонкс ходил в магазин, приветливо с ним поздоровалась и пригласила вечером в гости. Гарри был несказанно обрадован этому приглашению. Наконец-то его проходят так, как он всегда мечтал: он не живет в доме у Дурслей, он находится среди волшебников, и он может просто прийти в гости к своей школьной знакомой. Визит к Боунсам и Кингсли прошел просто замечательно. Мистер Кингсли вспомнил заседание, на котором в прошлом году разбирали применение Гарри заклинания на каникулах, и еще раз поздравила его с тем, что он был оправдан. Сьюзен вспомнила прошлогодние уроки Гарри, по защите от темных искусств, которые тот тайно давал студентам. А миссис Боунс, которая была помощником мистера Арметиджа, пожелала удачи в деле установления опекунства, и даже дала ряд советов, как и что следует говорить на слушаньях.

Одним словом, Гарри эти дни пролетели незаметно и очень приятно. И, когда вечером Тонкс сказала ему, что слушанья уже завтра, Гарри только улыбнулся – он был уверен, что, как и в прошлом году, на слушаньях ему будет сопутствовать удача и ему больше не придется возвращаться в мир магглов к дяде, тете и брату. Однако, все получилось не совсем так, как ожидал мальчик.

* * *

– Слушается дело об опеке над мистером Гарри Джеймсом Поттером! Заявители мистер Вернон Дурсль и миссис Петунья Дурсль. Заявители мистер Артур Уизли, миссис Молли Уизли и мистер Римус Люпин. Судебное заседание ведет мистер Патрик Донахью Макмиллан. Секретарь суда – Анджелина Джонсон. Слово предоставляется мистеру Арчибальту Лайонелу Арметиджу, нотариусу.

Гарри с удивлением смотрел на девушку, которая была секретарем на слушаньях по делу об его опекунстве: Анджелина была в прошлом году капитаном их факультетской сборной по квиддичу. Гарри ожидал увидеть эту девушку в сборной Англии, но… Он просто не мог поверить своим глазам – Анджелина в черной строгой мантии сидела за столом, рядом с судьей, время от времени поглядывая в свои записи. В этот момент мистер Арметидж занял свидетельское место и начал давать показания. Пока нотариус рассказывал о завещании мистера Сириуса Блека, Гарри еще раз осмотрел помещение, в котором проходило слушанье. Оно было в несколько раз меньше зала заседаний Визенгамота, хотя и до удивления точно повторяло его форму, и, в отличие от того зала, в этом было несколько окошек, в которых светило солнце. На скамьях, помимо судьи, Анджелины, заявителей, Гарри и нескольких свидетелей, среди которых была, к изумлению Дурслей, и миссис Фигг, было еще несколько магов – членов Ордена Феникса, пришедших для того, чтобы поддержать Гарри.

Пока Гарри осматривался, мистер Арметидж начал свое выступление. Его речь была на редкость сухой, он говорил только о свершившихся фактах: составленном Сириусом Блеком завещании, смерти наследодателя, условиях завещания и передаче опеки, а также о претензии настоящих опекунов наследника на дальнейшее опекунство над Гарри и его наследством. В его речи нм разу не промелькнуло и намека на сочувствие какой-либо стороне, и Гарри, который видел мистера Арметиджа впервые, он показался на редкость неприятным человеком.

Мистер Макмиллан задал нотариусу ряд вопросов относительно условий, при которых было написано завещание и правомерности написания завещания человеком, вернее магом, который на тот момент обвинялся в убийстве тринадцати магглов и одного волшебника. На что получил вполне резонный ответ, что человек, неважно находится он в заключении, под подозрением в убийстве или в бегах, имеет право распоряжаться собственным имуществом по своему усмотрению. А что касается условий написания завещания… Оно было получено запечатанным по почте, после смерти наследодателя вскрыто и прочитано. Подлинность почерка была подтверждена путем тщательной магической экспертизы, а «крестное» родство с наследником было подтверждено показаниями многочисленных свидетелей, часть которых в настоящий момент присутствует в зале суда. Судья поблагодарил мистера Арметиджа и вызвал мистера Дурсля. Судя по первой фразе, мистер Дурсль все-таки подготовился к слушаньям, хотя выражение его лица говорило о том, что все то, что здесь происходит, он считает бессмысленным фарсом.

– Ваша честь, хочу Вам сказать, что единственным законным опекуном мальчика являюсь я, вернее я и моя жена, которой он приходится родным племянником – единственным ребенком ее трагически погибшей, горячо любимой сестры. Он жил у нас со дня трагической гибели своих родителей, мы растили его как родного сына, поэтому все вопросы о передаче опекунства кому бы то ни было бессмысленными. Я не отдам племянника, и точка! – угрожающим тоном закончил мистер Дурсль.

Гарри вздрогнул, так неожиданно громкими показались ему слова дяди, и мальчик, впервые за последние несколько дней усомнился в вердикте суда: ему впервые, со дня получения письма, показалось, что суд будет не на его стороне.

Пока Гарри размышлял таким образом, судья успел задать мистеру Дурслю несколько вопросов, относительно его отношения к племяннику и отпустил его. Следующим в свидетельское кресло был приглашен мистер Уизли, который рассказал суду о том, что Гарри очень дружен с его младшим сыном Роном, с которым, к слову сказать, он учится на одном факультете, а также уже несколько каникул провел в его семье. Миссис Уизли рассказала о том, как впервые увидела Гарри на вокзале Кингс-Кросс, и что его никто не провожал в школу.

После того, как миссис Уизли закончила отвечать на вопросы судьи и снова присоединилась к сидящим в зале, из-за стола снова поднялась Анджелина и объявила:

– Суд просит мистера Гарри Поттера занять свидетельское кресло и ответить на ряд вопросов.

Гарри встал, немного нервно посмотрел на мистера и миссис Уизли, на профессора Люпина и на других присутствующих и медленно двинулся к свидетельскому месту.

– Вы – Гарри Джеймс Поттер, проживающий по адресу: графство Суррей, горол Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом номер четыре?

– Да… – ответил Гарри, в голове которого немедленно всплыло прошлогоднее слушанье.

– Вы приглашены на свидетельское место с целью выяснить Ваши пожелания о назначении над Вами опекунства.

– Простите, что значит выяснить мои пожелания?

– Это значит, мистер Поттер, – слегка наклонившись к нему проговорил мистер Макмиллан, – что, согласно положению № 165 от 25 июля 1785 года, оставшийся без попечения родителей волшебник по достижении одиннадцати лет вправе сам выбирать себе опекуна, если на опекунство претендуют двое и более семей или магов, при условии, если опекун или опекуны не были назначены родителями опекаемого. Это как раз Ваш случай, мистер Поттер. Так что, вы вправе выбирать.

Гарри улыбнулся и его сердце часто-часто забилось. Он глубоко вздохнул и произнес:

– Я хочу, чтобы опекунами были назначены мистер и миссис Уизли, а также мистер Люпин, как и завещал крестный!

Судья улыбнулся в ответ. Вердикт был вынесен незамедлительно – завещание Сириуса было утверждено во всех пунктах, и Гарри отныне и навсегда полностью принадлежал волшебному миру и самому себе: у него был свой дом, свое состояние, но главное, у него появилась любящая семья. Теперь мистер Дурсль мог сколько угодно орать ему в след, упрекая в черной неблагодарности и грозя разобраться с ним и всей этой шайкой, наконец-то сбылась детская мечта Гарри – за ним приехали его родственники (пусть и не кровные, но такие любимые и дорогие) и навсегда забрали его у Дурслей.