Название: Моя последняя смерть

Автор: Гейфилд

Категория: слэш

Рейтинг: R

Пейринг: ГП/ТР (ЛВ)

Жанр: angst, drama

Предупреждение: смерть Гарри Поттера. Мучительная. Абсолютная.

Написан специально для Vicca. Посвящается, естественно, ей :)

Дисклэймер: Роулинг такого не напишет :) Возблагодарим же за это добрую Роулинг!

 

…раньше я думал, что умирать не страшно.

Великий Мерлин, как же я ошибался!..

Но Мерлин больше не велик для меня. И я о нём забываю. Как забыл уже обо всех, живых и мёртвых, святых и проклятых… обо всех, кто был и не был со мной… Моя Джинни, моя Чжоу, мои Рон и Гермиона… они все ушли и не вернутся.

Остался только я.

Когда я пришёл в Хогвартс, вернулся Тёмный Лорд. И волшебники умирали на моих глазах. Я словно стал амулетом для всех, кто хоть раз видел меня.

Амулетом, который притягивает несчастья.

Я знаю, всё дело во мне…

Мне нравился профессор Квиррелл, хотя тогда я ещё не задумывался о таких вещах. Он оказался тобой.

Твой призрак приказывал василиску убить меня, а я смотрел на тебя и не мог оторваться. Я не понимал, как враг может быть таким красивым. Я уже любил тебя. Любовь проснулась во мне, и я тянулся ко всем, кто на тебя похож, сам того не понимая.

Я влюбился в Седрика. Он напоминал мне тебя в юности – целеустремлённый, временами жёсткий, красивый. Я полюбил Чжоу, потому что она с ним встречалась. Я хотел целовать губы, знавшие губы Седрика. Я добивался его так напористо, что он поддался наваждению – в лице малолетки-гриффиндорца в дурацких очках. Он почти ответил мне – и тогда ты воскрес, чтобы швырнуть в него Аваду.

И когда я понял, что люблю Сириуса, ты убил его.

Альбус был мне вместо семьи. Я любил его не так – и твой слуга всё равно вышвырнул его за грань смерти росчерком волшебной палочки.

Я не виню Снейпа. Я его понимаю…

Он сделал это ради тебя. Уничтожил твоего главного врага, того, кто может тебя убить. Я бы тоже так сделал.

Ты убил всех, кто мне дорог. Ты убил моих мать и отца, когда я был совсем мал. Сегодня ты убил моих друзей. Всех моих друзей. Одного за другим. И под твоим Империо я стоял так близко, что их кровь брызгала мне на лицо.

Ты выкупал меня в крови моих друзей, чтобы я забыл их. Чтобы их крики смыли с меня то доброе, что ещё оставалось во мне. Чтобы я всё понял.

Ты никогда не любил меня. Правда, странно? Через столько лет постичь такую простую истину.

Ты никогда меня не любил…

А мне плевать.

Я хочу тебя. Понимаешь? Хочу. Жарко, дико, по-звериному. Я хочу швырнуть тебя на пол, стащив с твоего чёрного трона, в твоём готическом особняке, на глазах всех твоих Пожирателей, я хочу трахать тебя, нового, красивого, изысканного, изящного почти не по-мужски… чтобы все видели, чтобы Снейп видел, что ты мой, ты принадлежишь мне, ты связан со мной нашим общим проклятием…

Но я могу только одно – до крови обдирать пальцы, бессильно царапая пол. Потому что я лежу связанный у твоих ног и смотрю на тебя снизу вверх, как смотрел всегда. Потому что я сошёл с ума.

Я хочу тебя.

У меня трясутся руки. Я всегда знал, что этим кончится. Когда я направлял свою палочку в твоё змеиное лицо, я должен был вспомнить своё будущее. Так было много-много раз, и мы с тобой перерождались в кругах судеб – только для того, чтобы ты убил меня снова.

Почему я шёл за тобой, и снова – на смерть? На мучительную бойню, на долгую казнь… Я ни разу не дожил до зрелости – ты меня убивал. Ты убивал всех моих друзей. А я шёл за тобой раз за разом, и тянул их за собой на смерть. Альбус, родители, Сириус, Рон и Гермиона, и Седрик, мой возлюбленный Седрик, все они шли за мной, связанные со мной любовью и верой в меня.

Я знал, что всё равно проиграю. Я мог бы остаться и позволить тебе возрождаться одному, и не мучить больше ни их, ни себя. Но я шёл. Шёл, расставляя их перед собой, как шахматные фигуры, и ты выставлял против моих белых своих чёрных – Пожирателей.

Мои последние пешки уничтожены, лишив меня всякой защиты, и белый король в который раз умирает под натиском безжалостного чёрного, в окружении его почти не пострадавшей армии. Белые слабее. Белые проиграли.

Зачем я пытался снова и снова? Я же знал, что проиграю. Я мог не начинать партию. Ради чего? Я знаю.

Ради этого мига. Лежать связанным и смотреть тебе в глаза. И видеть насмешливое отвращение в твоей улыбке.

– Круцио, – говоришь ты тихо-тихо, только чтобы немного себя развлечь. Тебе скучно. Ты не хочешь, чтобы мне было очень больно, иначе я отключусь. Я просто сдохну, захлёбываясь кровью, и измажу твою мантию. Ты же не хочешь о меня пачкаться…

И я рад твоему заклинанию. Я вижу кончик твоей палочки, чуть-чуть, едва заметно горящий красным – это твоё слабенькое, почти гуманное заклинание вновь и вновь переворачивает мои многострадальные внутренности. Я рад, потому что могу скорчиться, забиться в судорогах – сильнее, чем следовало бы, – и прижаться лицом к твоим ногам, к твоей мантии, и исступлённо хотеть тебя снова, любить, кусать твои изящные узкие ботинки и получать ими брезгливый тычок в разбитый, размазанный по лицу нос…

Сейчас у меня змеиное лицо. Ничего не осталось от Гарри Поттера, от портрета симпатичного мальчика в круглых очках, от фотографии, висящей над кубком по квиддичу в музее Хогвартса… осталось неуклюжее, вытянувшееся, костлявое, сутулое тело, залитое кровью, с близорукими зелёными глазами, обожжённое, развороченное тело, которое могло бы ещё жить…

И ты знал, что я не подниму на тебя свою палочку. Что я не скажу тебе "Авада Кедавра" даже под Империо. Но я рухну тебе в ноги и буду целовать твои колени, пока меня не оттащат. Ах, если бы я мог дотянуться хотя бы до твоих рук! Рук, которые так красиво держат палочку, и каждый по отдельности твой палец, аристократически длинный… Я не смею даже представить, как бы это было – согласись ты стать моим… Ты всегда презирал меня – а я не уставал тебе поклоняться. Я любил тебя, я хотел тебя, я так тебя хотел, что наслаждался даже звучанием твоего имени, которое не позволялось произносить никому, кроме Альбуса. И я говорил его назло – не из смелости, нет…

Я тебя люблю.

Я хотел бы разорвать твою грудь, вытащить зубами твоё сердце и пить твою кровь, выжимая из тебя любовь насильно… и видеть, как ты захлёбываешься в крови, в нашей общей… умереть, погрузив руки в твоё тело, в акте суицидальной любви, извращённее которой не существует… и наслаждаться её порочностью и её чистотой, и мешать нашу кровь до самой смерти, а потом мешать наши души и плакать, плакать от счастья…

Нет, я знаю, от такой любви тебе было бы скучно. Тебе было бы душно и муторно рядом со мной, и ты сбежал бы от меня – искать веселья и свободы, риска, без которого не можешь жить. Тебе нужны недостижимые цели. Тебе приедается и влюблённый взгляд, и безличное существо у ног, лобзающее твои руки, готовое оставаться с тобой до тех пор, пока его бренное тело не заберёт голодная смерть.

Ты знаешь, я выдержал бы всё – стоит тебе только захотеть. Но ты меня не хочешь…

И когда ты переворачиваешь меня на спину пинком и бросаешь Хвосту: «Позаботься, чтобы он не захлебнулся», я всё вижу. Я вижу, как ты смотришь на Снейпа. Я вижу, как ты любишь его – нежно. Ты и так умеешь. И ты, не покоряющийся никому, бунтарь, убийца, властолюбивый деспот, ты млеешь при взгляде на этого ублюдка, непонятно что в нём находя. Я бы снова вытерпел казнь всех моих любимых ради того, чтобы ты хоть раз так посмотрел на меня.

Нет. Я знаю, нет.

А он на тебя даже не смотрит. Если он согласится, ты будешь сидеть у его ног и скулить, умоляя о любви, как скулю сейчас я; ты будешь выполнять все его капризы, ты будешь плакать и стонать, и жаться к его коленям, и, может быть, он согласится. Ты ему нравишься. Но он тоже может тебя бросить. Как ты бросаешь сейчас меня. Он – единственное, что может тебя убить. Если он уйдёт, твоё сердце разорвётся; я чувствую, как оно тянется к Снейпу, а я…

Я так люблю тебя.

Ты знаешь это. И тянешь из меня соки. Я просто развлечение – не первое и не последнее. После меня будут другие. До меня тоже были. Или ты никого не убивал так долго и сладко? Надо отдать тебе должное – ты хотя бы меня ненавидишь. Всё-таки чувство. Всё-таки…

Слёзы жгут моё растерзанное лицо. Мне плохо, мне больно. Я не чувствую своего тела – я чувствую, как ты уходишь, как отдаляешься от меня.

– Круцио!..

А я и не заметил, что ты прекращал свою пытку… как же я мог пропустить… ах да, сейчас боль немного приглушена сладкими мучениями твоей пытки… ощущениями полумёртвого тела, которое не значит уже ничего… есть боль хуже, я уже познал её – много-много раз…

Ты можешь четвертовать меня, но я буду тебя любить. Мерзкой, недостойной любовью того, кто никогда не будет к тебе допущен, любовью смертного к божеству… я буду плакать и молить тебя не о смерти, не о жизни – но о любви, которая сильнее того и другого…

Я люблю тебя, Томми…

И скоро всё закончится.

Я произносил эту фразу двадцать девять тысяч раз. Менялись наши имена, и лишь смысл оставался неизменным.

– Поднимите его.

И Хвост подхватывает меня – потому что остальным противно ко мне прикасаться, они просто смеются надо мной, и лицо Снейпа перекошено злорадной улыбкой… как же ты любишь его, Томми? Он и так не красавец… а ты любишь всё красивое. Возможно, он красив душой… возможно, у него есть душа?..

Я знаю, что душа есть у тебя. Разбитая на кусочки, большая, прекрасная душа.

Томми…

Рубеж миновал. Я переступил грань. Я назвал тебя по имени. По имени, которое позволено лишь любимым…

Я люблю тебя.

И теперь ты меня убьёшь. «Томми» ты мне никогда не прощал. И не прощал других своих имён, общим у которых было лишь одно – ласка.

Я буду любить тебя вечно. Но уже никогда не вернусь. Это был мой последний шанс. Моя последняя любовь. Другой жизни не будет, и другой любви не будет. Я возвращался двадцать девять тысяч раз, чтобы из всех выбрать тебя. И у твоих ног вспомнить о своём предназначении, о своей миссии, о своей судьбе. Быть вечно любящим тебя добром и ложиться под твои ноги, чтобы ты шёл вперёд невредимо. Своей дорогой – доброй ли, злой, не знаю.

Я люблю тебя. Если бы хоть раз я оставил тебя, если бы хоть раз согласился жить своей жизнью! Если бы я разлюбил тебя тогда…

Но в двадцать восемь тысяч девятьсот девяносто девятый раз я пошёл за тобой, чтобы стать Гарри Поттером, за тобой, Том. И повёл за нами остальных. И бросил тебе под ноги их любовь, их преданность, их веру в меня.

И себя.

Я боюсь смерти.

Потому что эта смерть – последняя.

И я знаю только одно – я больше никогда тебя не увижу. Я жадно впитываю в себя твои черты, твой смеющийся взгляд, твои тонкие нежные губы, твою бледную кожу…

– Ближе, Пит.

И моё мерзкое лицо почти касается твоего – чудесного, прекрасного… самого красивого лица в мире созданном и несозданном… Мне страшно тебя испачкать.

Я люблю тебя.

Моё умирающее сердце заходится в плаче, в бешеном грохоте. Ты меня поцелуешь. Ты дашь мне то, что я так просил, и подаришь мне прощение. Я буду жить вечно, я буду летать в небесах, я буду свободен, и снова смогу любить кого-то ещё, любить тех, кто любит меня, мои чувства будут взаимны, я буду счастлив…

Но всё тщетно. Ты отравил меня навсегда.

И я рвусь вперёд, трепыхаюсь в руках Хвоста, чтобы сблизить наши губы, ворваться в поцелуй, глубокий, жаркий, такой, какого не может подарить кто-то ещё, кто-то, кроме тебя. Я жду, что ты меня поцелуешь. Ты отказывал мне столько раз. Ты не сможешь отказать мне в последнем даре. Ты же добрый, ты всё-таки добрый, ты нежный, ты так любишь Снейпа, ты… ты…

– Авада Кедавра.

Ты втыкаешь палочку в моё сердце, и в миллиметре от твоих губ я захожусь в последней агонии.

Седрик. Сириус. Папа, мама… Рон, Гермиона… Альбус… все-все…

Я тоже вас любил, но не мог любить так же, как его. Он выжег вас во мне, и я предал вас – и без вас меня не осталось.

Больше меня не будет. Меня не останется, и вы, очнувшись в новом круге судеб, не вспомните, что был такой.

Был тот, кто прожил свою последнюю жизнь под именем Гарри Поттер. Именем таким же фальшивым, как все остальные.

Больше у меня нет имени. Потому что больше нет меня.

Прощай, Томми.

Иди.

 

03.02.07