Глава 14. «Добро пожаловать в мир чужих проблем, мистер Лонгботтом. Как? Они немного ваши?»

 

Предсказуемо… Прогнозируемо… Ну кто бы сомневался? Спрашивается, от чего жизнь так отвратительно закономерна? Ответ: если живешь с Северусом Снейпом, непредсказуемыми могут быть только приятные вещи, потому что разочарования гарантированы, и то, что с того часа, как он стал твоим соседом по постели, дерьма будет много – прописано уже в брачном контракте.

Проснувшись, Гарри окинул взглядом банально пустую половину кровати и поплелся в душ. Стоя под обжигающими струями ледяной воды, он прикидывал, куда мог направиться его супруг, который этим утром не снизошел до записки. Идей, в силу некоторой заторможенности после практически бессонной ночи, не было вообще… Решив, что это не так уж важно, он оделся и уже собирался отправиться в больничное крыло навестить Джейми, когда в дверь постучали. Проклиная незваного гостя, Гарри поплелся открывать. В последнее время он ничего хорошего от внеплановых визитов не ожидал, а потому очень сильно удивился, обнаружив на пороге загорелого до черноты широкоплечего мужчину с карими глазами, совершенно незнакомого... или…

– Невилл?!

Он не мог поверить своим глазам, но, похоже, это действительно был Лонгботтом. По крайней мере, об этом свидетельствовала сверкнувшая белозубая улыбка знакомого незнакомца и объятья, в которые его буквально сцапали с радостным: «Твою мать, сколько же мы не виделись, Гарри!»

Действительно, сколько? Ну, со школы и не виделись. Невилл в свое время ухитрился прикрыть его собой в решающей битве от круциатуса милой дамы Беллы, что и позволило Гарри, в конечном итоге, добраться до Воландеморта относительно целым. За мужество и отвагу он получил свой орден Мерлина второй степени и, едва в его руках оказался диплом, умчался куда-то в Уганду, изучать редкие магические растения. Кажется, Гермиона однажды, еще давно, говорила ему, что он стал одним из самых молодых профессоров в области травологии, впрочем, у нее, пожертвовавшей в свое время наукой ради создания семьи с Роном и карьеры на одном поприще с мужем, каждый, кто не отказался от любимого дела, был гением.

– Рад тебя видеть, – Лонгботтом по-хозяйски прошел в комнаты и расположился в одном из кресел. – Но слушай, что ты тут делаешь? Только не говори, что Сев уволился и ты – новый Мастер Зелий, которому не хватило денег на смену обстановки, не поверю…

– Кто? – Гарри показалось, что он ослышался.

– Сев, Северус, профессор, чтоб его, Снейп, гроза Гриффиндора, объект черной зависти всех летучих мышей в округе, мой детский параноидальный кошмар – тот мужик с отвратительным характером, который тут обитает.

Похоже, Невилла забавляло его удивление.

– Я понял, о ком ты, просто не думал, что вы так близки, – съязвил Гарри, но, похоже, друга детства было не вразумить так просто. Невилл снова зычно расхохотался.

– Близки? Скажешь тоже, просто за то, что я ему привез, он позволит именовать себя хоть Папой Римским. – Лонгботтом постучал по одному из многочисленных карманов своей рубашки в стиле сафари. – Но оставим на время нашего маньяка от алхимии в покое – ты-то сам, вообще, каким ветром в Хогвартсе? Как жизнь?

Гарри сел в соседнее кресло.

– Жизнь нормально, в школе я работаю, тут – живу.

Откуда в Лонгботтоме взялась такая проницательность? Или все вокруг повзрослели – кроме него самого? Но уточнять ничего не потребовалось.

– Значит, ты живешь со Снейпом?

Он почему-то покраснел.

– Ну да, мы как бы женаты.

– О! – Это была единственная реакция удивления. – А куда Северус дел своего синеглазого мерзавца? Они же еще совсем недавно были вместе?

– Кавадрос в Азкабане.

Невилл ухмыльнулся.

– Специфика долгих путешествий. Все всегда узнаю последним. Ну, давай, Гарри, рассказывай, что за смута в Датском королевстве!

И он рассказал, и было даже странно, как ему это было нужно – просто выговориться… Обо всем, что наболело, не скрывая даже самые интимные подробности. Было так просто открыться этому знакомому незнакомцу. Невилл оказался очень внимательным и чутким слушателем. В нем всегда было это – единственное, что осталось незыблемым: доброта и умение сопереживать. И Гарри говорил и говорил… о своей жизни с Джинни, о пьянстве, проблемах с сыном, поспешном замужестве и… Нет, о любви не было произнесено ни слова, и он был благодарен своему слушателю, который не требовал этого, на лету ухватив самую суть. Едва поток его откровений иссяк, Лонгботтом положил ему руку на плечо.

– Ну и придурок же ты, Гарри…

– Почему ты так считаешь? – вздрогнул он. Ему-то казалось, что его поняли…

– Ну кто, спрашивается, сказал тебе, что жизнь – это тот же Воландеморт, с которым тебе предстоит сразиться в одиночку? У тебя были и есть близкие люди, друзья, наконец. Тебе не кажется, что каждый из нас готов тебе помочь?

– Не каждый, – сказал он, с сожалением думая о Роне и Молли, которых считал членами своей семьи. Боли в его мыслях пока не было, просто он был не в состоянии принять их поступки как предательство и не старался сделать этого – думать так было слишком страшно… Или просто противно?

– Бред, – Невилл достал из одного из карманов пачку сигарет – «Такие же, как у Северуса», – невольно заметил Гарри, – и закурил. Проследив его взгляд, Лонгботтом улыбнулся. – Угу, при дворе Его Высочества я являюсь поставщиком не только ценных ингредиентов, но и аргентинского табака. Но мы ведь говорим не об этом… Гарри, я живу по принципу, что все, что ни происходит, происходит к лучшему. Попробуй, может тебе тоже понравится… Чтобы понять, в чем суть причин, по которым люди считают, что они вправе вмешиваться в твою жизнь, загляни не только в себя, но и в них… Поверь мне – нароешь такую кучу дерьма, что твои собственные проблемы покажутся крохотными. Ты винишь себя во всем, что произошло, но поверь – со стороны виднее, и вот как вижу ситуацию я… Ты женился в восемнадцать лет, что называется, «по залету»… – Гарри поморщился, но Невил не дал ему высказаться. – Я знаю, грубо звучит, но факт остается фактом. Сколькие из таких браков могут оказаться удачными, если один из супругов не до конца разобрался со своей ориентацией, а другая была влюблена в другого? Не знаешь? Спроси Гермиону – процент ничтожно мал… Почему вы так и продолжали жить вместе? Ради ребенка?.. Да, но не только. Так было удобней и безопаснее не тебе одному. Ответственность за эту глупость делится, по меньшей мере, на двоих. Во-вторых, ты, конечно, дурак, что запил, и молодец, что нашел в себе силы все исправить, но не остановился на достигнутом, попробовал нормально жить. Влюбился даже… И обстоятельства складываются так, что, как ни крути, ты получил Снейпа – получил больше, чем вообще мог рассчитывать, сложись жизнь хоть немного иначе. Где проблема? В контракте? Гарри, не будь идиотом: он манипулирует тобой только до тех пор, пока ты ему это позволяешь.

– Но Джейми…

– Брось, я знаю, что ты никогда не пользовался этим, но ты – чертов Мальчик-Благодаря-Которому-Большинство-Зажравшихся-Чиновников-Из-Того Же-Министерства-Элементарно-Живы. Подтянешь прессу, общественное мнение… В конце концов, ты сделал все, чтобы тебя забыли, – теперь пусть вспомнят. Поверь мне, перед грамотно организованным тобою процессом не устоит ни один семейный кодекс. К тому же… Какой бы сволочью ни был Снейп, ты говоришь, что он любит ребенка, а значит, никогда не пойдет на шумный долгий развод с широким освещением в прессе и не позволит таскать мальчика по судам. Сам ты тоже бы так не поступил, но перед лицом угрозы разлуки с сыном можешь сыграть, что готов в отчаянии пойти на этот шаг. – Невил улыбнулся. – Просто перестань презирать себя, Гарри, ты знаешь его правила, но он не в курсе твоих, а это уже полдела!

Странно, но оптимизм Невилла оказался чертовски заразным.

– Где, спрашивается, ты шлялся все эти годы? – улыбнулся Гарри. – Вот, оказывается, кто был мне нужен для заряда положительных эмоций!

– Ну, преимущественно в Африке и Латинской Америке. В дебрях Амазонки сейчас – подальше от маглов – строится новый научный центр по изучению редких магических растений. Организатором проекта выступает международная коалиция ученых. Это будет просто мечта! – глаза Невилла полыхнули фанатичным огнем, потом он, видимо, вспомнил, что подробности его исследовательской деятельности могут быть Гарри неинтересны, и заметил: – В общем, я в Англию всего на полгода. Надо подобрать кадры, договориться с подрядчиками, утрясти все вопросы с инвесторами...

– Постой, а в качестве кого…

Невилл явно не стеснялся говорить о своих заслугах.

– Я буду возглавлять центр после его постройки.

– Поздравляю.

– С чем? Ты не представляешь, сколько там головной боли и проблем. По мне, так лучше свои теплицы, но некоторые очень активно меня на эту должность сватали, так что отказаться не получилось.

– И кто же эти доброжелатели? – Гарри, впрочем, уже сам догадался, и Невил это понял.

– Правильно мыслишь. Гильдия алхимиков – одна из самых богатых в Международной коалиции. Об этом позаботился ее прежний председатель – Николя Фламель, говорят, он оставил им все свои деньги, и, хотя формально председатель сейчас Жак Мирано, все знают, что без одобрения Снейпа он даже высморкаться боится, не то чтобы принять самостоятельное решение.

– А зачем Северусу тебя продвигать?

Невилл усмехнулся.

– Исключительно из эгоистических соображений. Хочет по-прежнему получать новые, самые редкие ингредиенты до того, как они поступят в Отдел исследований и лицензирования Министерства Магии. Ты же знаешь, какую волокиту там разводят. Мы открыли «бейрутскую хищную парацеллу» семь лет назад, на основе ее сока можно изготовить зелье, способное помочь при повреждении мозга круциатусом. Так вот, они до сих пор не выдали лицензию на использование ее в качестве ингредиента. Если бы я не снабдил ею Северуса в обход комиссии, мои родители сами до сих пор напоминали бы растения.

– А как они сейчас?

– Ну, до идеального состояния, конечно, далеко, но… Мама почти в норме, только иногда еще бывают приступы, но они носят временный характер, отец более адекватен, правда, почти ничего не помнит, но я же не останавливаюсь на достигнутом результате…

– Они все еще в больнице?

– Нет, живут с бабушкой, я нанял профессиональных помощников, так что ей нетрудно присматривать за ними… Стараюсь почаще навещать, но, сам понимаешь, – работа…

Невиллу все равно было грустно говорить о родителях, и Гарри попробовал сменить тему.

– Значит, тебе нужен Снейп, может, поищем его?

– Лучше просто подождать. Если этот маньяк в лаборатории – я туда не сунусь. У меня официальный запрет от профессора Снейпа приближаться к любому котлу на расстояние ближе, чем три метра. Способности взрывать все, что хотя бы просто кипит, у меня никуда не делись. Увы, приятельские отношения с Мастером Зелий не предполагают повышение уровня знаний. Они, к сожалению, не передаются ни воздушно-капельным, ни половым путем.

– Каким? – Он недоуменно взглянул на Невила.

Тот не смутился, подобно человеку, сболтнувшему лишнее, а просто пожал плечами.

– Не переживай – это было очень давно.

– Так ты тоже?..

– Предпочитаю мужчин? Нет, я бы так не сказал. Просто не придаю значения полу людей, которые мне нравятся. А со Снейпом у меня все было этак раз десять на протяжении пары лет. Мне тогда девятнадцать стукнуло, не спорю, что он мне нравился и я хотел с ним отношений, но он не хотел их со мной, он вообще ни с кем ничего не хотел, ну и у меня со временем прошла юношеская влюбленность. Я был удивлен, когда он начал встречаться с этим Диего, по моему глубокому убеждению, двум гадюкам вместе не ужиться, им нужен кто-то, кого можно кусать, – иначе захлебнутся собственным ядом. Нет, вообще-то Кавадрос внешне не производил впечатления подонка – красивый, в меру учтивый, но в нем чувствовалось что-то такое... дисгармоничное. Ну, знаешь, как когда мягко стелют, а спать все равно жестко. То, как он поступил с твоим сыном, – это ужасная, смертельно опасная глупость. Похоже, Сев все-таки оказался той змеей, что способна жалить даже себе подобных, мне его немного жаль. Глупый, красивый мальчишка, уверенный в собственной вседозволенности. Жизнь либо мало его била, либо не по тем местам, но он мне все равно нравится.

– Чем же?

– Привлекателен, просто невероятно… – Усмехнулся Невилл. – И раним, ровно настолько, насколько закрыт Снейп. К его сердцу еще можно пробиться, в нем есть еще что-то, что можно было бы полюбить. Я не говорю, что стоит, и не хочу обидеть твои чувства, но мне не хватило терпения пробиться сквозь защитные барьеры Северуса, не настолько я мазохист, чтобы истязать себя такой утомительной борьбою. Кто знает, может, ты сильнее, терпеливее или влюблен больше, чем я в свое время. Как бы то ни было, тебе и карты в руки, а я, наверное, не удержусь от искушения навестить мистера Кавадроса в Азкабане. Хороших парней, вроде нас с тобой, всегда влечет к подонкам. В этом, как ни странно, есть свой закон равновесия. Как я уже говорил, не верю я в свадьбу двух гадюк, а нам – не привыкать терпеть укусы… Все к лучшему, Гарри, – с годами вырабатывается иммунитет против любого яда.

– Да уж, – Поттер был немного озадачен этим разговором и, несмотря на то, что Невилл оказался именно тем человеком, общение с котором сейчас помогло ему перестать драматизировать ситуацию и взглянуть на нее проще с почти благословенной обыденностью… именно поэтому он считал нужным для себя пока его прекратить,  чтобы осмыслить уже услышанное и проанализировать, что же именно изменили в нём откровения старого школьного приятеля.

– Невилл, я, правда, искренне рад видеть тебя, но мне надо навестить сына. Северус говорил, что сегодня Джейми может стать лучше. Можешь пойти со мной, если хочешь…

– Нет, Гарри, я все понимаю – вам сейчас нужно побыть вдвоем, иди и ни о чем не беспокойся, я подожду Северуса здесь, а если мне понадобится что-то – всегда смогу позвать домовых эльфов.

Гарри кивнул и вышел, Гермиона, Рон и вот теперь – Невилл. Людям свойственно меняться, но насколько… Когда, вынырнув из этой новой жизни знакомых незнакомцев, он поймет, в чем и как изменился сам, и что станет делать с новым Гарри Поттером?

***

Он тихо открыл дверь в больничное крыло и почти сразу потонул в радостном, хотя пока и слабом возгласе:

– Папочка!

Наверное, он был не до конца готов к такому искреннему восторгу. Гарри винил себя слишком во многом и считал, что Джейми вправе злиться, но тонкие ручонки в широких рукавах больничной пижамы уже тянулись к нему, и он, не в состоянии замечать ничего больше, бросился к сыну, обнимая, целуя в лоб, шепча: «Прости, прости, прости…»

– Это ты меня прости, – Джейми всхлипнул, уткнувшись носом ему в шею. – Я теперь всегда-всегда буду тебе верить, я никогда сам не буду пить... Папочка, ты меня простишь?

– Конечно, Джеймс, ты ни в чем…

– Он виноват и прекрасно это знает.

Гарри вздрогнул и, не переставая обнимать сына, обернулся. Ну конечно… Снейпу было необходимо во всем опережать его. Он сидел в явно наколдованном кресле у окна, отрешенно глядя на их семейную идиллию взаимного покаянья. Ему отчаянно захотелось поспорить, поддержать сына.

– Он не…

– Невиновных в произошедшем тут нет, – сухо отрезал Северус. – Все мы обязаны понять свои оплошности и извлечь из создавшейся ситуации свои уроки. Джеймс достаточно умен, чтобы понять, в чем его ошибка, и не надо его переубеждать, полагаю, впредь мы просто не позволим случиться ничему подобному.

Гарри отвернулся к ребенку.

– Как ты себя чувствуешь?

Джейми поднял к нему заплаканное лицо.

– Голова немного кружится, а так неплохо. Профессор сказал, что вечером вы меня заберете.

«Вы» – почти как «мы», общность… уже не один, теперь – двое. У Гарри потеплело на душе и, в то же время, он захотел остаться наедине с сыном…

– Северус, в нашей гостиной тебя ждет Невилл Лонгботтом. Судя по всему, он что-то привез тебе

Гарри старался не обращать внимания на то, как много он невольно вложил в слово «нашей».  Профессор поднялся.

– Вовремя... постарайся не слишком утомлять Джеймса, Гарри, он еще слаб и нуждается в отдыхе.

– Я постараюсь, – кивнул Поттер, поглаживая такие же непокорные, как у него самого, волосы мальчика.

Едва за Снейпом закрылась дверь, мордашка его сына, все еще оставаясь заплаканной, приобрела сосредоточенное выражение. Но он ни на секунду от него не отстранился, только взглянул не по-детски серьезно.

– Вы же не только из-за меня поженились, да, папочка?

Что ж, Снейп снова взвалил на свои плечи его проблемы, сумев объясниться с Джейми. Сам Гарри не знал, сможет ли правильно подобрать слова, и этот разговор пугал его, но теперь пришлось иметь дело не с самим объяснением, а с его последствиями.

– Не только, – сказал он, понимая, что озвучивает лишь свою точку зрения.

– А… – Джейми немного напрягся. – ...ты любишь его больше, чем маму?

Солгать или нет? Он предпочел не врать, и ответил:

– Да.

Чего он ожидал? Ну, не радости, наверное, но, похоже, Джеймса захлестнуло именно это чувство. Как, спрашивается, научиться понимать этого ребенка?

– Как хорошо… Нет, папочка, ведь, правда, хорошо!.. Он такой умный, строгий – просто отличный! Нам будет замечательно всем вместе! Я только хотел убедиться, что тебе тоже будет приятно, что мы станем жить все вместе! Это ведь хорошо? Да, папа? Я буду очень послушным – честно, и больше никто нас не разлучит, и я стольким вещам смогу научиться… и теперь наша семья стала больше и сильнее, нас никто не обидит!.. Мы будем вместе, всегда-всегда! Я не стану недоверять тебе, ты только не обижайся, папочка! Все станет очень-очень хорошо, я знаю! Он сказал, что я могу звать его Северус, он ведь защитит нас?..

Речь мальчика стала сбивчивой и невнятной. Гарри опустил сына на подушки. Ему было и радостно и горько одновременно. «Как я мог предать тебя настолько, что рядом со мной ты никогда не чувствовал себя защищенным? Как ты ухитрился при этом сохранить такое странное отношение к семейным ценностям и при этом остаться настолько преданным мне, что даже созданный для тебя кем-то искусственно идеальный мирок не будет раем, если мне в нем плохо? Как я сумею оправдать такую любовь? Чем я в состоянии ее вознаградить?»

– Ты не устал?

Джейми зевнул.

– Странно, чувствую себя так, словно выспался на сто лет вперед, но не против продремать еще четверть века...

– Хочешь, я посижу с тобой?

Джейми кивнул.

– Да, Северус там принес пару книг – почитай мне…

Гарри рассмеялся.

– А кто-то говорил, что взрослый и сам в состоянии читать? – Он взял с тумбочки справочник простейших зелий и прилег рядом с Джейми, устроившимся головой у него на плече.

– А я сегодня хочу быть маленьким и сонным!

– Ладно, с чего начать?

– Глава восьмая, «Слезы русалок и их применение в заживляющих мазях».

***

– Вас можно поздравить?

– Можно, если нужно. – Войдя в гостиную, Северус сел в кресло рядом с Невиллом и требовательно протянул руку. – Достал?

– Сам вырастил, – Лонгботтом вынул из кармана пакет с серым порошком. – Мне не стоит напоминать, на какой тут срок?

– Не стоит, я знаком с законодательством. – Северус выхватил у Невилла пакет. – Качество?

– Разумеется, отменное. Не оскорбляйте меня, я же не сомневаюсь в эффективности ваших зелий. Пыльца соцветий драконьего куста, собранная в день равноденствия, высушенная после пропитки соком гуавы, – все как заказывали.

– Отлично. – Профессор был поглощен разглядыванием ценного ингредиента.

– Северус, сколько лет мы с вами сотрудничаем?

Такого вопроса он от Невилла не ожидал, а потому нахмурился.

– Насколько я помню, с того момента, как ты послал меня, – потом вы полгода драили мой класс на отработках, после чего, по окончании школы, почему-то решили, что именно я помогу вам найти средства для экспедиции в Африку с целью изучения редких магических растений, и заявились ко мне с этой бредовой идеей.

Лонгботтом улыбнулся.

– Но ведь я тогда не ошибся..

– Не стоит благодарить. Драко Малфой тогда так боялся потерять свои деньги, что вкладывал их во что ни попадя, а долговые расписки авроры, как известно, не конфискуют.

– Но, в итоге, выиграли мы все, не так ли? И не пытайтесь меня уверить, что Драко стал бы вести со мной дела, не убеди вы его в этом.

Северус не любил такие разговоры. Они не несли в себе ничего, кроме почти дружеского упоминания перечня взаимных услуг.

– К чему ты затеял этот разговор?

В манере общения Невилла всегда была одна особенность: он говорил на «вы», едва речь заходила о делах, и переходил на «ты», стоило ей коснуться личных вопросов.

– Мне сегодня стало неожиданно грустно… Без дешевых драм – просто ты женился на Гарри, и он тебя искренне любит, вот я и подумал: а любил ли я? И в чем не дожал тогда, и где не доиграл, и были ли у нас вообще шансы? Я знаю, что это глупо и просто муторно – думать о том, что было бы если бы… но ведь от этих мыслей никуда не деться, даже если жизнь сложилась так, как сложилась. Знаешь, все к лучшему, но даже после хорошего развития событий остается осадок. Ну, так скажи, в чем я был неправ? Мне просто интересно. Возможно, зная ответ на вопрос, в будущем я не буду повторяться.

Снейп усмехнулся.

– Во всем… Ты даже сейчас ошибаешься, строя какие-то бредовые гипотезы о том, что тут можно чего-то достичь, или стоит ли искать то, чего нет. Мои отношения с Поттером не сильно отличаются от любых отношений в принципе. И все твои вопросы – мусор.

– По тем или иным причинам, –  Невилл достал сигареты и закурил, – упорядочить этот хлам для меня важно. Я, видишь ли, не слишком преуспел в построении привязанностей, но наш мимолетный романчик или связь, называй, как знаешь, оставил больший след, чем отношения с людьми куда более достойными, отвечавшими мне взаимностью, и я пытаюсь понять, почему. Ты же, как никто, любишь копаться в собственных «причинах и следствиях» – так не отнимай у меня шанс разобраться в том, почему у нас не вышло!

Снейп нахмурился.

– Не вышло что? Ты видишь что-то, чего не вижу я? У меня с кем-то «выходит»? Брось – это нелепый, ничем не оправданный разговор.

– И все же…

Он смотрел на высокого, сильного и молодого мужчину, с обветренным, привлекательным лицом, и не чувствовал ровным счетом ничего – как и по отношению к только обретавшему в себе уверенность молодому мальчишке, которому когда-то показалась, что он может все, и он замахнулся на его, Северуса, сердце. Ему нравился Лонгботтом – как картина, написанная при его непосредственном участии. Как нравится мастеру его шедевр, глядя на который, критики с восторгом вопрошают – как написали вы это такими убогими красками? Он выпестовал, он сделал, он сотворил... и потерял интерес к законченной работе. То же самое он чувствовал к Драко, за исключением того, что, в силу геторосексуальности последнего, не удосужился с ним переспать. В этом не было даже ничего личного. Невилл этого хотел, а он просто не отказал себе в удовольствии рассмотреть созданное полотно в новом ракурсе. Посмотрел и, помнится, даже понравилось – но не более. О каких чувствах могла идти речь? О чувствах Лонгботтома? Наверное, он был хорошим учеником, потому что Снейп тогда не слишком заметил разницу между этой так называемой любовью и тем, как она плавно сошла на нет. Даже, помнится, почувствовал очередной легкий укол самодовольства – что знает хоть одного человека, который проигрывает так грамотно и с таким достоинством, что, как талантливый полководец, сдавая позиции, сохраняет о себе в покинутых городах добрую память, поскольку достаточно мудр, чтобы не разорять их, даже если неспособен строить. Он даже не рассматривал их отношения как роман. Просто секс, логически отсеявшийся, поскольку был побочной деталью более чем плодотворного сотрудничества, которое никто не хотел ставить под удар. И вот опять всплыл на поверхность тот факт, что чувства были атрофированы только у него самого. А та, другая, сторона что-то помнит, во что-то верила…

– Ничего не было изначально.

Невилл кивнул.

– Вот как-то так я и думал. Забавно, Северус, но знаешь, сегодня я кое-что понял. Насчет меня, тебя и устройства мира в целом.

– И что же это за истина, насчет которой ты так жаждешь меня просветить?

– Наибанальнейшая штука. Дуракам особенно упрямым воистину везет. А вас тут двое. Можешь отравить меня чем-то непотребным, но я сейчас скажу… Ты стоишь того, чтобы ради тебя жить, а Гарри… Знаешь, что странно? Мы сегодня говорили много и долго. Он – сокровище, весьма потрепанное, но все равно чудо. Я словно вернулся в наше детство. Время, когда жизнь еще не все оплевала, и мальчик, выросший в чулане под лестницей, мог стать героем. Нас теперь много связывает, Северус, но разница будет всегда – между тобой, человеком, который уничтожал меня долго и намеренно, чтобы спровоцировать взрыв моего собственного презрения к роли неудачника, уготовленной мне судьбой, и простой веры в меня Гарри, его теплого одобрения в те моменты, когда я нуждался в этом. Наверное, ты не поймешь, а может, даже наоборот, слишком хорошо поймешь и оценишь тот факт, что не всегда плохо проявлять слабость. Быть собой – это не отвратительно, и я в душе все тот же: закомплексованый мальчишка, просто, с твоей подачи, научился скрывать это лучше многих. А он, он... Гарри – весь на поверхности покореженный, но не сломленный. Оставшийся собой – просто искренним и хорошим парнем. Человеком, который презирает себя за такую ничтожную грязь, которой бы другие гордились. А что?.. С таким достоинством вынырнуть из такой клоаки! Скажи, ты казнил бы себя много лет за единственную измену женщине, которою даже не любил? Ты проклинал бы себя за то, что не дал счастья той, что сама не слишком стремилась его получить? Ты смог бы преодолеть все и посвятить жизнь ребенку, появление на свет которого загнало тебя в рамки долга, который ты выплачивал, как бы порою не было трудно? Он смог вернуть все… – не просто жизнь, не только сына. Он любит тебя, и, по-моему, для него это, наконец-то, не просто долг, а первый по-настоящему осознанный выбор. И я предупреждаю, Северус, я не дам тебе его сломать… Да и не выйдет у тебя… Попробуешь забрать у него сына… – Невил ухмыльнулся. – Загремим в Азкабан, знаю, что все вместе: и ты, и я, и Малфой, но, наверное, в жизни есть вещи, которые того стоят.

Северус нахмурился.

– Я должен сказать спасибо, что ты меня предупредил?

– Не за что – я же, все-таки, гриффиндорец.

– Ты уже проинформировал Поттера о своей щедрости?

– Зачем? Пусть думает, что в тебе есть капля благородства.

Он внимательно посмотрел на Невилла.

– Скажи честно, зачем тебе все это нужно?

– Ты не поверишь, логики тут нет и не будет, – просто в нашей жизни непременно должно быть что-то честное и светлое, и я храню это, как умею.