Глава 16. «Неожиданный союзник»

– Интересное было чтение?

Гарри вздрогнул, когда рядом с ним на кровать упала тетрадь, и, подняв на глаза на пребывавшего в бешенстве Снейпа, понял, что солгать не удастся… Еще и потому, что сейчас это было красиво. Сверкающие черные глаза, надменно вздернутый подбородок и плотно сжатые губы. «Рожденный демоном не сладок в облаках, но в пламени становится прекрасен…» Гарри не помнил, откуда эти строки, просто подумал, что Северусу они подходили невероятно.

– Не очень, скорее, грустное.

– Поттер, я предупреждаю только один раз, это мои комнаты, мои вещи и моя личная жизнь, к которой ты не имеешь ровным счетом никакого отношения!

– Я понимаю, – Гарри старался держаться спокойно. – Никто не рылся в твоих вещах намеренно, Джейми совершенно случайно нашел тетрадь.

Снейп кивнул.

– Допускаю, и вы посчитали жизненно необходимым для себя взглянуть на вещь, которая не ваша? Когда очевидно, что она является спрятанной от посторонних глаз? Более того, ты не ограничил своего сына в его неуместном любопытстве...

В обманчиво спокойном голосе Снейпа отчетливо шелестели нотки угрозы. Когда он научился так хорошо улавливать настроения своего мужа? Сейчас сохранить подобие мира можно было только безоговорочной капитуляцией.

– Извини, Северус. Я уже говорил, что, если ты составишь список того, что мне запрещено, это поможет избежать многих ошибок и обид. Я просто не удержался. А ты устоял бы перед соблазном больше узнать о человеке, который тебе дорог?

– А я уже говорил, что думаю по поводу твоих чувств. Мне повторить? – холодно осведомился Снейп.

Гарри решил, что необходимости расстраиваться еще больше, у него нет.

– Не стоит. Я же извинился.

– Мне следует быть польщенным? Я скажу так, больше всего на свете я желаю не слышать извинений! По-моему, ты уже не мальчик и в состоянии не совершать поступки, которые нуждаются в раскаянии!

– Я постараюсь, – Гарри упрямо не желал ссориться. А мало что в состоянии поспорить с гриффиндорским упрямством.

– Постарайся.

Хлопнув дверью, Северус скрылся в ванной. Злосчастная тетрадь так и осталась лежать на постели, и он глупо боялся к ней даже прикоснуться. Все было неправильно… Да, Гарри не желал ссориться, и он видел, как разгневан Снейп, тогда почему тот сдержался? Почему?.. Что это – доверие или безразличие? Эта брошенная тетрадь – его ею благословили или прокляли? Ответов не было, и с этим пора было смириться, но он не мог.

Завернувшись в покрывало, Гарри закрыл глаза. Нет, он не притворялся спящим, просто так было легче думать.

Жизнь Северуса, прошлое Северуса – как мало он знал о человеке, которого любил так сильно… Обычно так и происходит, людей притягивает ими же самими созданный образ и, по мере того как он развивается… Новые знания обычно стирают лоск и картина становится более понятной и порой, в силу этого, куда менее любимой. Но это с обычными людьми, а что сказать о Снейпе? Он плодил загадки и вопросы. Получив ответ на один, Гарри сталкивался с тысячей других и не видел этому пути конца, а потому… Зыбко. Он подобрал очень правильное слово. Его засасывало в песок – времени, чужой памяти… и тех чувств, что вызывал в нем человек, рядом с которым и выжить-то было непросто, а он хотел наконец-то жить…

И все же… Наверное, Гарри как-то адаптировался к Северусу, и сегодняшняя ситуация его скорее пугала, чем радовала. Снейпу все равно, что он знает о нем… Потому что… И снова нет ответа, а от этого уже хотелось выть от досады.

Звук льющейся воды прекратился, из открытой двери пахнуло крепким, но ароматным запахом табака, короткое «нокс» и тихий шорох ковра под босыми ступнями. Когда матрас немного прогнулся под тяжестью второго тела, Гарри стало невыносимо грустно. Скрипнул ящик прикроватной тумбочки, куда Снейп убрал тетрадь, и он спросил:

– Тебе совсем все равно?

– Что именно?

– То, что с нами происходит.

– С нами? А «мы» есть?

– Притворяемся, что это так.

Голос Снейпа звучал спокойно.

– Никогда не нужно путать пьесу с жизнью. Иллюзиями жить приятно, но за билет на представление всегда нужно платить, и чем дольше оно длится, тем выше цена.

– И все же…

– Все же что?

– Тебя совсем не волнует происходящее?

– Волнуют те проблемы, которые ты можешь мне создать.

– А я создаю?

– Неправильный вопрос – я же сказал: «можешь». Не факт, что сумеешь, но я предпочитаю не оставлять для этого шансов.

– Это снова неискренность? Наверное, скажешь, что я сам бы мог догадаться?

– Да.

– А Джейми – он тоже проблема?

– Несомненно, но ее я предпочту решить, а не ликвидировать. Разница ясна?

– Вполне.

К грусти Гарри примешалась злость, повернувшись, он привлек Северуса к себе и в темноте поцеловал. Угодил в плечо.

– Не думал, что тебя возбуждают разговоры, в которых присутствует здравый смысл.

– Просто спешу воспользоваться ситуацией, пока меня не ликвидировали как проблему. Ты не против?

– Нет. Меня это ни к чему не обязывает.

– Вот и отлично.

Он сам не понимал своей одержимости этим человеком, не понимал, почему вкус его чистой кожи пьянит сильнее дорогого виски, не понимал силу своей... не страсти, нет, – ее еще можно было объяснить... нежности и любви. Можно спорить до хрипоты в голосе, что между сексом и занятием любовью нет никакой разницы. Раньше он сам так думал, а теперь подобный разговор вызвал бы на его губах усмешку проклятого собственным опытом человека.

Как иначе объяснить состояние, когда твоим телом управляет не просто желание получать или дарить удовольствие, но почти наркотическая тяга принадлежать кому-то и брать взамен кусочек чужой души? Пусть всего на мгновение – длиною в один вздох или протяжный стон, но чувствовать себя одним существом, многоруким и многоногим, разделенным когда-то на две лишенных целостности части и наконец-то сросшегося воедино.

Даже познанные, испробованные на вкус, ласки не кажутся обыденными, не могут стать пресными, потому что они – всего лишь путь достижения мимолетного совершенства.

Неторопливые движения рук, глубокие долгие поцелуи, острые полуукусы, медленные толчки члена внутри него… Гарри не воспринимал ни последовательность действий, ни механику удовольствия, которую выполняло его тело, ведомое не разумом, но желанием выразить что-то огромное, поселившееся внутри. Сегодня оно, это «что-то», для которого даже любовь – не всеобъемлющее понятие, было нежно, сыто и немного зло, а потому хотело быть признанным и требовало этого – извиваясь, выгибаясь, подаваясь навстречу, оно упивалось ответным тяжелым дыханием, и триумфально глотало низкие протяжные стоны…

Вопроса о душе не возникло, Гарри просто не мог даже после оргазма выпустить своего любовника из объятий. Он терся щекой о гладкую кожу, целуя все, что было в его распоряжении, и Северус сделал ему самый большой из возможных подарков. Он ничего не сказал – просто остался, заклинанием призвав из ванной сигареты и наложив очищающие чары. В бледном свете единственной красной звездочки тлеющего табака, в водовороте медленных ласк, желание Гарри сохранить самоконтроль дало трещину. Уже на грани сна он прошептал:

– Не оставляй меня.

Наверное, чудовище с зелеными глазами, живущее в нем этой ночью, добилось куда большего, чем смело надеяться, потому что теплые, пахнущие табаком губы коснулись его виска.

– Так надо.

Даже во сне Гарри силился понять, кому и зачем. И не находил ответа, потому что не мог осмыслить – что отвратительного в счастье?

***
Он впервые проснулся раньше Северуса, это было непривычно, но чертовски приятно. Гарри боялся пошевелиться, разглядывая Северуса, устроившегося головой на его согнутой в локте руке. Его лицо оставалось сосредоточенным даже во сне. Словно необходимость в отдыхе отнюдь не давала повода мозгу хоть на секунду прервать стремительный бег мыслей. И в этом было что-то…

Гарри захотелось улыбнуться. Он поднес свободную руку к тонкой кисти Северуса, покоившейся у него на бедре, его загоревшее во время работы на квиддичном поле запястье казалось грубоватым и… «Я физически сильнее», – удивился Гарри.

«Птичьи кости» – признак аристократизма, и, не смотря на твердые жгуты мышц и сухожилий под алебастровой кожей и широкий разворот плеч, в Снейпе было что-то незримо хрупкое. Длинные стройные ноги с узкими бедрами, девчоночьи лодыжки, отсутствие растительности на руках и груди и удивительно нежные – «розовые, черт побери!» – соски.

Гарри хмыкнул, его хорошее настроение этим утром, похоже, не удалось бы уничтожить никому. Он даже позволил себе поиронизировать на тему «Почему, интересно, он всегда сверху, если я ощущаю себя на его фоне настоящим мужланом?». А впрочем, ответить на этот вопрос можно было, едва взглянув в лицо Северуса – так не соответствующее его телу, словно навсегда приросшая чужая маска. Во всем: резких линиях носа, плотно сжатых губах, угрюмой складочке между бровями – была написана непоколебимая доминанта. Только длинные густые ресницы немного смягчали картину. Но что в состоянии изменить одни ресницы?

– Ну и пусть так, – едва слышно шепнул он в маленькое аккуратное ухо, скрытое густыми прядями волос. – Я все равно тебя люблю.

Он выбрался из кровати, стараясь не потревожить Северуса, тот только поморщился, когда его голова лишилась свой жесткой подушки из руки Гарри, но не проснулся. Быстренько приняв душ и натянув халат, Поттер, еще раз ласково скользнув взглядом по спящему мужу, вышел в гостиную.

Джейми, сидевший с книжкой на диване, поприветствовал его радостным взглядом и шепотом сообщил:

– Уже десять часов, – и, опережая вопрос, добавил: – И я уже был на завтраке, просто не захотел вас будить.

Гарри улыбнулся.

– Ты в курсе, что ты у меня сокровище?

– Больше, чем ты думаешь, – Джейми показал на чайный столик, на котором стояла подставка для завтрака в постель, заставленная всевозможными вкусностями. – Я решил, что раз уж вы такие сони, то непременно проголодаетесь, и попросил Добби все организовать. Ты иди, я тут как раз дочитаю восьмую главу «Практической хиромантии». И почему ты всегда говорил, что предсказания – это скучно? По-моему, очень интересно, мадам Пинс сегодня познакомила меня с Фиренце!

– На твое счастье, профессор Трелони пару лет назад уволилась, – хмыкнул Гарри, забирая поднос.

– Ты что, она же была правнучкой великой Кассандры! Вот бы познакомиться!

– Не все хорошие качества передаются по наследству.

Джеймс показал отцу язык.

– И плохие тоже. Я – тому наглядное доказательство!

– Негодник, – рассмеялся Гарри, незаметно для сына убрав красную розу с подноса в карман халата. Интересно, кто тут так романтичен – Добби или сам Джейми? Каким бы ни был ответ на этот вопрос, он подозревал, что Северус такого подхода не оценит.

И все же это было прекрасное утро…

***
Это было ужасное утро, даже несмотря на то, что его разбудил аромат зеленого чая с жасмином и булочек с цедрой.

– Какого Мерлина?.. – честно спросил он, уставившись на Поттера и поднос с едой.

– Ну, – Гарри разместил около него подставку и плюхнулся на кровать рядом. – Мы проспали завтрак, и Джейми решил, что было бы логичным нас накормить.

Он ненавидел быть таким на публике – заспанным и несосредоточенным, поэтому предпочитал всегда вставать раньше своих любовников. Почему именно сегодня его биологические часы дали сбой, он не знал, но чувствовал себя обнаженным рядом с облаченным в халат Поттером – чертовски уязвимо.

– Я не ем в постели. Ненавижу крошки на простынях.

Чертов Поттер, не расстроился.

– Не проблема, я велю сменить белье, ешь.

– Нет.

– Хорошо, я скажу Джейми, что он зря старался.

– Незачем, я сам скажу. Если ты соблаговолишь убрать еду в гостиную, то после того как я приму душ, мы позавтракаем там.

Странно, в последнее время вывести Поттера из себя было чертовски трудно, но по каким-то непонятным причинам ему это удалось именно сейчас. Щеки Гарри вспыхнули. Он взял палочку с тумбочки, на которую всегда клал ее рядом с очками, и наложил заглушающие чары.
– Ты съешь этот долбаный завтрак, или мы спустим его в унитаз, просидим тут должное количество времени, потом выйдем отсюда и скажем, что ты его съел! Потому что мой ребенок старался! Он любит тебя и верит в нас и те отношения, которые мы для него разыгрываем! Он счастлив, что, наконец, все хорошо. Поэтому я не хочу, чтобы ты учил его цинизму и безразличию к окружающим!

Это он умел – ломать кого-то… Мальчика – не хотелось. Он думал о Поттере, и вдруг… Это была жуткая в своей откровенности мысль. Он знал, чего хочет от Джеймса. Получить наследника не рода Снейпов, отнюдь… Прежде всего – собственного. Вырастить из него умного, здравомыслящего молодого человека. Северус был амбициозен: он видел в нем продолжателя своего дела, потомственного Мастера Зелий, которому его достижения позволят достичь невиданных высот, превзойти наставника. И если в том, что он сумеет дать Джеймсу знания, он не сомневался… То откуда, черт возьми, взялась его уверенность, что он в состоянии вырастить из него достойного человека, если изначально не считает таким себя, если не видит элементарных мелочей, доступных Поттеру? Если не привык жертвовать?..

– Я стремлюсь понять, – он был серьезен, как никогда. Хотел разобраться в сути поступков не похожих на него людей. – Что в уважении к привычкам другого человека противоречит нашей легенде? Вы оба были вправе не знать, что я не люблю есть в постели. В чем тут цинизм или отсутствие благодарности за то, что меня вообще решили покормить? Я могу сказать Джеймсу спасибо за заботу и дать понять, что впредь ему стоит выражать ее в другой форме – это логично...

Гарри смутился.

– Ты прав… Но это слишком… Не цинично, нет, наверное, я подобрал неправильно слово. Это как-то... бездушно. Ну что тебе стоит его порадовать?

– И ввести в заблуждение, насколько мне неприятны такие вещи? Поттер, я не лгу без необходимости. Он, обманутый моей реакцией, может это повторить. Кому, а главное, зачем это нужно? Если ты мне внятно объяснишь…

– Не могу, это на грани чувств и эмоций, я просто знаю. Как правильно объяснить тебе, что под гнетом этой твоей логики все его искренние порывы и поступки потеряют значимость? Северус, нельзя жить по схеме.

– Почему?

Поттер, видимо, отчаялся с ним объясниться.

– Ладно, мы съедим этот чертов завтрак в гостиной.

Он сдался, не потому, что был неправ, ему просто претили поступки за гранью понимания.

– Мы можем сделать это здесь, если это так важно.

– Важно, может, я не могу объяснить, почему…

– О! Просто заткнись, я уже ем. Еще одного сеанса абсурдного мышления я не выдержу. – В доказательство Северус налил себе чаю и взял булочку.

Поттер выглядел совершенно, ненормально счастливым. «Совсем как Денни», – невольно подумал он. Тот так же искренне радовался творимым Северусом для него маленьким чудесам. Но то, что у ребенка – искренность, у взрослого человека должно было быть, по меньшей мере, глупостью. И все же это наивное безумие кретина Поттера было какой-то досадной загадкой, и Северус вдруг отчетливо понял, что, если ему нужен мальчик, он никогда не сможет вычеркнуть Гарри из уравнения по имени «Жизнь семьи Снейпов». Он – как натоптанная дорожка между ними: к пониманию, к окончательному соединению. Им с Джеймсом так хорошо и понятно друг с другом именно пока между ними есть, как связующее звено, это недоразумение… Или – душа их так называемой семьи? Нет, так думать ему категорически не нравилось.

 

***
Северус связался через камин с Малфой Мэнор едва Поттеры ушли на поле, Драко дома не было, а общаться с Пенси профессор не любил. Миссис Малфой вызывала в нем стойкое чувство неприязни. Она была самовлюбленной недалекой девочкой и выросла в еще более глупую женщину с хорошими манерами, недурным вкусом в нарядах, но… Ей катастрофически не хватало содержания. Некоторые люди тратят всю жизнь, чтобы чем-то себя наполнить – знаниями ли, навыками, а Пенси вполне осознанно выбрала роль пустышки.

– О, профессор, доброе утро, а Драко, к сожалению, нет.

Напевные интонации, расчетливые движения ресницами: она наклонилась к камину ровно настолько, чтобы продемонстрировать декольте – вовсе не потому, что всерьез рассчитывала привлечь его внимание. Просто для нее это было уже условным рефлексом.

– Жаль, передайте ему, что насчет наших последних договоренностей стоит пока повременить.
– О да, конечно, я передам. – Пенси улыбнулась так, словно имела хоть какое-то представление о делах своего мужа.

– Спасибо, – он поспешно погасил камин.

В лаборатории, как обычно, царили тьма и прохлада. Ожидали своей очереди два экспериментальных зелья и тестирование компонентов, доставленных Лонгботтомом, но сегодня он не чувствовал обычного азарта, который испытывал, едва переступая порог святая святых. В голове крутились совершенно неправильные мысли, и он с некоторой рассеянностью зажег огонь под котлом, решив заняться зельями для больничного крыла. Это он мог делать с закрытыми глазами, и, раз уж сосредоточиться не удавалось, браться за другое было бы глупостью. Взяв заранее приготовленный котел, он, терзаемый противоречивыми мыслями, приступил к работе.

Так всегда происходит – одни рождаются для славы и толпы, другие – для забвения. Он был из последних… Из тех, кому не нужно место на ковровой дорожке для победителей. Его характеристика благополучия – все блага, способные упорядочить существование, а остальное – роскошь, в которой таится слишком много совершенно не нужных искушений. «Рожденный ползать летать не может»: солдат, чья жизнь разделена на две войны, максимум чего может достичь – это существования в согласии с собой…

Он не обсуждал приказов и не страшился боли, горел изнутри и снаружи, каждый день платил наложенную на него старым манипулятором епитимью, глядя в глаза детей, некоторых из которых сам сделал сиротами. Его жизнь... это был долгий путь длиною в одно бесконечное сражение. Он прошел его до конца. Дополз на последнем дыхании… Только для того, чтобы понять, что не знал, к чему вообще стремился? Бред, абсурд. Он ненавидел это утро, ненавидел Поттера за все те неправильные мысли, возникшие в голове. За нелепое желание впервые в жизни признать, что он не всесилен. Пожалеть? Ни за что – жалость отвратительна! Просто сожалеть о том, как сложилась его судьба… Это, как выяснилось, он мог… Вот за такие мысли казнить приходилось себя, а не Гарри, которому удалось вытащить их откуда-то из глубин подсознания.

Его жизнь – как его лаборатория. Он, как только переехал в Хогвартс, сделал ремонт, Дамблдор, когда увидел, как-то погрустнел и предположил, что Северус останется в школе навсегда, потому что ему никогда не найти другого Мастера Зелий, который согласится работать в таких интерьерах. Неглупый старик, но отчего-то совершенно не любит черный. А ему так было удобнее: в этих стенах теперь не найти ни Снейпа, ни его душу – темное на темном незаметно.

Тишина… Тишина, от которой уже звенит в ушах. Он мечтал о ней в хаосе детских голосов, она казалась необходимой составляющей счастья, а вот теперь давит… Одиночество и тишина, тишина и одиночество, и ожидание… Чего? Северус сам не знал, но иногда просто ждал. Потому что иначе непременно возник бы вопрос, зачем он вообще прошел этот путь. Ради чего под черным сукном бьется сердце? Срывается с губ дыханье? Кому это нужно? Ему показалось, что он нашел ответ. Собственное лекарство от скуки и пустоты – в маленьком мальчике и его ничем не замутненной привязанности. Он готов был в обмен на нее дать ему все, что имел. Свой дом, свои зелья, свои деньги. Пустить туда, куда никого не пускал и не намеревался пускать, даже Диего, которому изначально было отведено место за пределом его личной территории. Маленького замкнутого пространства, где он мог бы освободить немного места для Джеймса. Хорошо ли это… Плохо? Просто так было. Но откуда взялась его уверенность, что все получится? Почему он решил, что способен сформировать лучшую личность, чем он сам? Поттер, сам того не предполагая, заставил его сомневаться.

Но если и эта цель эфемерна… Зачем он тогда вообще живет? Работает? Стремится чего-то достичь? При экономном использовании денег ему хватит лет на триста, и это – не отказывая себе ни в чем. Тогда зачем работать? Он не Фламель – столько не проживет, ему никогда не достигнуть достаточного душевного равновесия для создания философского камня. Северус всегда думал одно, говорил другое, делал третье, а это не свидетельствует о целостности личности. Просто лживая гадюка, которой удалось проскользнуть между двух жерновов. Кто так сказал? Аластор Хмури. Ему было виднее – тогда, а сейчас он слишком мертв, чтобы Снейп презирал его за эти слова. Да и не осталось в нем достаточно яда для этого. Он слишком щедро расходовал его, стремясь отгородиться от этого мира. И вот финал – последовательный и предсказуемый. Он разучился понимать людей. Одно дело – прочитать чужие мысли и совсем другое – понять, что стоит за ними. Порывы, чувства, мечты, стремления…

Глядя на зеленоватый дымок, Северус сначала удивился, а потом понял, что это был определенно день Поттера: он не только ухитрился вывести его из равновесия, но и спровоцировал самый непрофессиональный поступок за всю его карьеру Мастера Зелий. Даже третьекурсники знают, что для изготовления зелий на основе драконьей крови нужен медный, а не оловянный котел, Северус приготовил его вчера и совсем для другого зелья. Он совершил настолько тупую ошибку, что, ликвидируя взмахом палочки продукты процесса окисления металла в виде ядовитых паров, чувствовал себя Лонгботтомом.

Головокружение давало понять, что наглотался дыма он прилично, но это было не проблемой, в шкафу стояло зелье, способное нейтрализовать последствия такого отравления. Но добраться до него не вышло: сделав несколько шагов, он как-то отстраненно понял, что падает, последней мыслью было, что, если его не найдут в течение пары часов, это конец. Но эта мысль не показалась ужасной.

***
Теплые лучи летнего солнца нежно касались его лица. Все это утро… Голубое безоблачное небо над головой дарило надежду на лучшую жизнь. Казалось, что прекращается и черная полоса, и уже ничто не сможет отобрать радость, бодрость и силу духа. Наверное, Гарри был не одинок в своих ощущениях, все окружающие его люди, похоже, чувствовали то же.
– Отлично сегодня полетали, – мадам Хуч похлопала его по плечу. – Свободен, я составлю Дамблдору список, сколько метел мы решили заменить, а тебе на днях придется съездить в Косой переулок.
– Да, конечно.

Джейми тоже, кажется, заразившийся его хорошим настроением, радостно замахал отцу с одной из трибун.

Гарри уже хотел подняться к сыну, когда увидел летящую к нему сову, новостей он ни от кого не ждал. Короткая записка оказалась странной по содержанию:

«Через час после того как получите письмо, будьте в «Трех метлах», я буду ждать вас в номере шесть. С пониманием относясь к ситуации, в которой вы оказались, и считая, что разумный человек не вправе доверять анонимному посланию, предлагаю вам взять с собой кого-то в качестве свидетеля. Однако поверьте, не в ваших интересах информировать о письме своего мужа. То, что я собираюсь вам рассказать, касается именно его».

Странное послание – более чем. Поднявшись на трибуну, Гарри попросил Джейми:

– Иди в наши комнаты, мне надо заглянуть в совятню, а потом сходить в Хогсмид.

– Хорошо.

После случая с отворотным зельем доверие к нему сына возросло настолько, что он перестал оспаривать решения Гарри.

***
– Ну, к чему такая спешка?

В положенное время Невилл ждал его у «Трех метел».

– Вот, – Гарри вынул из кармана письмо. – Что думаешь?

Невилл скользнул взглядом по строчкам.

– Это даже забавно.

– Что именно?

– То, что я узнаю почерк. Пошли, твой благожелатель не таит особой угрозы, хотя…

– Эй, а кто это?..

– Идем, познакомлю.

Поднявшись в номер шесть и без стука открыв дверь, Невилл пропустил его вперед, и Гарри понял, что представлять тут, собственно, никого не надо. Немного растерянно он сказал:

– Привет, Лиз.

Мисс Астрикс кивнула, а потом нахмурилась, глядя на Невилла:

– Вот ведь, блин, ну почему именно он, а? А впрочем, с моим везением странно, что ты Драко не привел. – Она подошла к столику, на котором красовался чайник и чашки, и налила себе чаю.

– Но как же сова... ты же сквиб… И вообще, почему вы знакомы? Какого Мерлина тут происходит?

– Она – сквиб? – Лонгботтом хмыкнул. – Лизи – стопроцентная ведьма с дипломом и мерзким характером.

– Эй! – возмутилась девушка. – Я тебя оскорбляла, садовод хренов? И вообще… – Она улыбнулась Поттеру: – Мы тут не за тем, чтобы обсуждать мои личные качества. Я Гарри помочь хочу.

– С чего вдруг? Ты же не чихнешь без одобрения своего кузена?

– Кузена? – переспросил Поттер.

– Ну да, эта милая девушка – двоюродная сестра Малфоя.

Гарри подошел к одному из кресел и сел.

– Я ничего не понимаю, кроме того что из меня очередной раз сделали идиота. Это уже начинает утомлять, так что давайте еще раз и с самого начала.

– Если с начала и коротко, то тебя действительно обманули. Зачем – рассказывать не буду: это не моя тайна, и она не имеет к тебе никакого отношения, – Лиз пригубила чай. – Драко мне не родной брат, а всего лишь кузен, я действительно ведьма, но стараюсь это не афишировать в Англии.

– Почему?

– Это тоже не касается нашей беседы.

– Да чего уж там, – Невилл улыбнулся. – Гарри можно и рассказать. Речь идет о контрабанде, друг мой. Наша очаровательная знакомая ввозит в Англию запрещенные ингредиенты. Криминал у Малфоев в крови, даже если они носят фамилию Астрикс. Оригинально, она делает это через магловскую таможню и почти легально. Ее муж – магл, формально он ничего не знает о нашем мире и не вызывает интереса у Министерства.

– Муж? – удивился Гарри.

Лиз кивнула.

– Ты его видел: Дерек Астрикс, мы работаем вместе.

– Но он же тебе в дедушки годится!

– И какое это имеет отношение к фиктивному браку? Лонгботтом сказал правду, мои дела не слишком законны, но тут мы повязаны все: и Драко, и он, и твой ненаглядный Северус. Вот о нем я и хотела поговорить.

– И?

– Ты знаешь, что он хочет развестись?

Гарри кивнул.

– Догадываюсь, но это же нескоро.

Лиз хмыкнула.

– Раньше, чем ты думаешь. На днях тебя отправят ко мне в Лондон с каким-то поручением. Все будет организовано: и зелья, которые вызовут у тебя непреодолимое влечение ко мне, и пара продажных репортеров. Тебя публично уличат в измене, и Снейп с тобой разведется.

– Зачем такое шоу? Почему не просто развод?

– Из-за вот этого придурка, который решил строить из себя твоего благодетеля! – девушка указала на Невилла. – Они решили подстраховаться и выставить тебя виновником расторжения брака.

– Они?

– Ну, я получила указания от Драко.

Гарри стало противно. И он верил, что этот день ничем не испортить?

– Почему ты рассказываешь мне об этом?

Лиз пожала плечами.

– Мне нравится водить за нос подонков, но ты – чертовски хороший человек, Гарри, а я, может, и обманщица, но не шлюха. Это отвратительно – когда кто-то не знает меры… Я не хочу, чтобы у тебя отняли ребенка. И мне жалко Сева. То, как он калечит свою жизнь, – это неправильно. Его нужно остановить.

Гарри нахмурился и встал.

– Зачем? Пусть… Знаете, у каждого человека есть предел прочности. Сколько раз можно плюнуть ядом в одну и ту же душу? Вы не знаете? Я тоже, но моя переполнена. Я люблю его. Действительно люблю, и променял бы мир на одну из его улыбок, но он никогда не улыбнется. Это грустно, но с меня хватит. Я поставил на карту свое счастье, но не вправе рисковать покоем моего сына. Ты был во всем прав, Невилл, я обязан справиться. Северус хочет развода? Он получит его, но на моих условиях.

Лонгботтом пожал плечами.

– «И это было бы смешно, когда бы не было так грустно». Я постараюсь тебе помочь чем смогу.

– Угу, – Лиз кивнула. – И если что-то потребуется от меня…

– Информация. – Гарри пошел к двери. – Мне нужно знать о нем все. Факты, домыслы, махинации и честные дела. Я знаю, как люблю, но на самом деле понятия не имею, кого, а соперника надо знать и в лицо, и с тыла. Если вы поможете мне с этим…

– Постараемся, – заверил его Невилл.

– Вот и отлично, тогда завтра – здесь же в то же время. А мне нужно навестить еще одного человека.

– Кого?

– Хочешь все сделать правильно – доверь писать план действий профессионалу.

***
– Миссис Уизли, к вам мистер Поттер.

Молоденькая секретарша кокетливо стрельнула глазами в его сторону.

– Проси.

Гарри отстранил девицу и вошел в кабинет. Владения Гермионы в Министерстве были обставлены скромно, но с комфортом, – и книги, разумеется… Много-много книг.

– Привет…

Ему были рады искренне. Гермиона встала из-за стола и, поцеловав его в щеку, увлекла на маленький диванчик для неформальных бесед.

– Какими судьбами?

– Герми, мне очень нужна твоя помощь.

Она закурила.

– Снейп?

– Да.

– Развод?

– Да.

– Тогда давай по порядку – с момента того, как тебя вообще угораздило вляпаться в это дерьмо.

Гарри разозлился.

– По-моему, не тебе говорить о «вляпаться»…

Гермиона нахмурилась.

– Ты о чем?

Он почувствовал себя подонком.

– Не важно, прости, ладно?..

Но она только покачала головой.

– Прощу, но объяснись. – Гарри покраснел, и она понимающе хмыкнула. – Так… И кто тебя просветил?

– Ну… Я все расскажу, и может, ты поймешь, кто и зачем им это понадобилось.