Глава 19. «Продолжение отражения. Или как рождается нежность»

«Скажи мне...» Он сам не верил, что произнес это… Не знал, зачем… Но это было так. Где-то в нем – далеко, глубоко, в комнате у лестницы на старом маяке мальчик сжал кулаки «на удачу», и, как бы ни хотелось отрицать этого, было что-то, с чем сложно… Неправильно, невозможно жить, бороться... – и глупая искренняя выходка мужчины с зелеными глазами не сломала, нет, – она смела все барьеры... И сейчас было просто необходимо… услышать… увериться… Потому что, черт возьми, он был распят!..

Все его догматы, постулаты и просто защитные рефлексы разбились об искренность Гарри… Разбились о слово «жив», об ожидание, цены которому не было. Он вдруг отчетливо понял, отчего важен так для него этот замок… Его тут ждали… Всегда, но никогда так бескорыстно – не предателя… не шпиона… не учителя… Человека, который был так дорог, как никогда ранее, – просто потому, что он есть…

На фоне игр, грязи, неизменного предательства и такого редкого, чистого... безумия он сходил с ума… И это было почти правильно… Почти…

– Что ты хочешь услышать? – Гарри поднял руку и скользнул немного загрубевшими от постоянной возни с метлами пальцами по его щеке. – Как мне плохо?.. Как мне сложно?.. Почему ты меня предал… Или для тебя важно другое?.. То, что я все равно люблю тебя?.. Что я медленно умираю, когда думаю, что ты в опасности… Или как я каждый день задыхаюсь просто от твоей нелюбви… Что тебе нужно услышать?

Он хотел резко встать, защищаясь… Уйти, сбежать… Он убьет в себе это... завтра, непременно… потому что сейчас просто не может.

Но Гарри его удержал, вцепившись пальцами в ворот, и что-то сломалась, не стоит уподоблять себя ни богу, ни дьяволу… Он не достигнет… Вавилонской башне не дано быть достроенной… И это было так. Ну да, просто…

- Любишь… - Он погрузил пальцы в непокорные пряди. - Сейчас любишь… А что дальше?..

Зеленый омут… Глаза без дна… Не судьба, нет, такого не может быть… Рок, проклятье…

– А должно быть дальше?

– «Дальше» неизменно: оно наступает – хочешь ты этого или нет… «Дальше» неумолимо, как утро, которое все расставляет по своим местам после уютных полутонов ночи. Оно придет… Ты одумаешься… Ты предашь, оставишь, бросишь…

– Или ты… – Гарри приподнялся на диване, заглядывая ему в глаза, и его губы –пунцовые обычно, бледные и бескровные сейчас – говорили какие-то неправильные слова… - Лиз мне все рассказала, ты хочешь…

– Больше нет… – Он озвучил это раньше, чем успел обдумать. И даже не успел удивиться тому, как просто Гарри дается поиск союзников. Почти так же элементарно, как он наживает себе врагов.

– Это из-за того, что знаем я и Джейми? А если ты передумаешь?..

Он должен был уйти прямо сейчас, и он снова попытался отстраниться, но руки Поттера вцепились в его мантию и…

– Что для тебя мое мнение? Ты ведь меня все равно не отпустишь…

– Не отпущу…

Как он посмел признать это? Что возомнил о себе этот мужчина с повадками мальчишки, разве эта его любовь дает ему право?.. Или все-таки дает? Он никогда не играл в эту игру – не знал ее законов и правил… Он не хотел… Но тогда почему внутри предательски порхали бабочки, щекоча своими крылышками грудь, почему в горле застыл ком? Почему он просто не оттолкнет Гарри, не встанет и не уйдет? Северус попытался объяснить…

– Наверное, с тобой все нормально, Гарри, и ты все делаешь правильно, просто не с тем человеком. – Ну вот, он это сказал, и сразу стало пусто, холодно, неуютно. – Я не могу дать тебе то, что ты хочешь.

– Я так не думаю…

– Поверь мне.

– Нет… никогда!

– Кто ты? Что ты за человек такой?.. – Он не удержался, и его пальцы снова принялись перебирать мягкие пряди. – Странный, наивный, великовозрастный мальчишка, верящий в любовь. В то, что все будет хорошо. Что любят один раз. И если любят, то не бросают.

– И что в этом плохого?
Он растерялся: у него, наверное, не было верного готового ответа, но…
– Ты заблуждаешься, бросают…
– Когда любят?
– Именно тогда.
– И что заставляет тебя так думать?
– Опыт.
Гарри обнял его и уткнулся носом в шею.
– Опыта не бывает. Почему ты не можешь понять, что теперь все будет по-другому?
Северус погладил его по спине, просто ласка – не желание. Это было… это было необычно: прикасаться к другому человеку не за чем-то, а просто так, потому что это приятно.
– А что будет по-другому, Гарри? Что?
– Все! Я не причиню тебе боли.
Он ухмыльнулся.
– Ты уже причиняешь.
– Чем?
– Всем… Мне с тобой хорошо.
– Ну разве это плохо?! Северус, ну что ты за человек такой...
– Просто не тот, что тебе нужен, и не тот, который заслуживает все это.
– Что «это»?
– Тебя, Джеймса. Я тону в тебе. Ты внес в мою жизнь веру. Веру, которую я уже давно потерял. Я хотел бы научиться у тебя жить… Жить и верить, что все еще будет хорошо. Что на свете еще есть любовь. Но это невозможно. Я разучился любить. Меня столько раз предавали... Столько раз распинали… И потому я не могу поверить тебе, не могу принять твою веру. Прости меня за это, прости.
– Разве нужно просить прощения за нелюбовь? Ты просто не любишь меня, и что с этим можно сделать?.. Но ведь можно же, наверное… Даже просто время способно что-то изменить…
– Только теперь я стал понимать, как мне будет не хватать тебя. Но ты уйдешь когда-нибудь, чтобы построить свое счастье, потому что ты его заслуживаешь… А я… не хочу перемен.
Он удивлялся собственной искренности, наверное, Поттеры – носители вируса честности… Ему было действительно больно уже сейчас – стоило представить эти комнаты снова пустыми… Без Гарри. Без его рук, голоса… Его глаз. Того, как они переливаются. Его улыбки. Господи, как он стал ему нужен… Когда это случилось? Да, собственно… Наверное… Нет, он не знал… Раньше, когда это чудо притащило ему завтрак в постель? Или в тот дождливый летний день, когда, мокрый и взлохмаченный, он разбудил демонов в его душе?.. Теми ночами, когда прятался в его объятьях от кошмаров... это было так... правильно?.. Или когда с этих губ сорвалось слово «жив» и он в изумлении застыл от своей нужности кому-то в этом мире. И понял, что сам стал зависим от чужой нежности, у него появилось место, куда он хотел бы снова и снова возвращаться, и оно было рядом с Гарри.
– Нет, не уйду.
– Давай будем честны друг с другом. Уйдешь.
– Но почему ты так уверен?..
Северус не был готов объяснить. Сделать это значило признать слишком многое, он не мог сказать: «Я сам буду во всем виноват. Ты просто устанешь биться о стену, которую я возвел вокруг себя. Да, я отгородился от мира грузом своего прошлого. А ты не сумеешь эту стену сломать. Зачем, зачем я пытаюсь скрывать от тебя свою... Хотя нет, я скрываю ее, но не от тебя. От себя. И буду корчиться от боли, но продолжать делать это… Потому что второй раз найти и потерять… Я просто этого не переживу…»
– Я повторюсь, я не способен меняться. Больше нет…
Гарри немного отстранился и долго смотрел ему в глаза, а потом просто улыбнулся и поцеловал. И все снова стало неважно, и этот разговор – болезненный, умный и честный – растерял свою рациональную составляющую, оставив повисшую в воздухе почти капитуляцию… Почти признание…
Ему так хотелось вернуть этим губам цвет, кончики пальцев скользили по лицу Гарри, лаская щеки, веки, зарываясь в волосы, спускаясь вниз, поглаживая шею… расстегивая пуговицы на рубашке… Поцелуи перешли с шеи на ключицы, пальцы нашли соски… Вздохи… Стоны… В его руках Гарри становился таким беззащитным, открытым… Это опьяняло. Но почему именно так? Казалось, что Гарри действительно нуждается в нем… Но теперь он чувствовал, что и Гарри тоже нужен ему… Он преуспел в своей жизни в отрицании многих вещей, но для той ситуации, в которой он оказался сейчас, у него не было готового решения.
Они занимались любовью в тусклом свете камина. На лицо Гарри легли выразительные, четкие тени, они обрисовывали и подчеркивали его красивые, правильные черты. Странно, он был совсем не похож сейчас на своего отца. Даже на Джейми... Все дело было в этих невероятных глазах. Они не были чем-то переданным по наследству, они делали Гарри прекрасным… Среди вереницы фамильных портретов он бы навсегда остался немного иным. Немного не-Поттером… и именно это «немного» было так притягательно для него… Это делало его немного принадлежащим только Северусу. Его тайной… его прошлым и настоящим… Глаза цвета изумруда… и то, что отражалось в них, когда Гарри с протяжным стоном кончил себе на живот, продолжая обвивать Северуса ногами, было ценнее, чем все слова, которые они друг другу когда-нибудь скажут… Потому что эти глаза кричали: «Я люблю тебя!» – и именно им было невозможно не верить.
Они лежали, обнявшись, на узком диване, Гарри продолжал смотреть на него – с такой огромной нежностью…
– Я тебе хоть немного нравлюсь? – спросил он настойчиво, – ты считаешь меня… ну хоть симпатичным? Умным мне рядом с тобой и за век не прослыть…

– Да, ты красивый, – прошептал Северус, благоговейно касаясь его лица кончиками пальцев.

Его удивляло и пугало то, что с каждой близостью он хотел Гарри все сильнее, что его притяжение, его одержимость не проходит, а только... Он хотел бы избавиться от этого чувства, но Гарри ему не позволял. Что-то было в нем такое... от него невозможно было просто так отказаться... Это было похоже на алчность... когда ты что-то получаешь, то хочется этого еще и еще больше, пока ты не захлебнешься от насыщенности, пока тебя не задушит горечь...

– Ты, знаешь ли, тоже…

Он хмыкнул. Но Гарри не собирался сдаваться.

– Правда, ты красивый. Море любишь?..

– Нет, – резко ответил он.

Гарри успокаивающе поцеловал его в плечо.

– Ладно, попробуем иначе… Дождь тебе точно нравится.

– Да…

– Ну так он тоже бывает разный, веселый весенний ливень или осенняя слякоть… Получается, что мне нравится последний.

Северус рассмеялся.

– О, заткнись! Мне еще никто не пытался сделать комплимент, сравнив при этом со слякотью!

Гарри уткнулся носом ему в шею и хмыкнул.

– Да, как-то коряво получилась, но ты понял, что я хотел сказать?

– Да… Я понял. – Он притянул Гарри ближе к себе. Тот свернулся клубочком в объятьях Северуса, удовлетворенный, довольный и ласково улыбающийся… Северус просто захлебнулся нежностью, ему захотелось постоянно прикасаться к Гарри… И чтобы так было не просто долго… всегда. Он даже смутился от таких мыслей. – Если мы сейчас не встанем, не приберем разбросанную одежду и не отправимся в душ, Джейми завтра утром может обнаружить в гостиной неожиданное зрелище, я бы предпочел, чтобы этого не произошло.

– Угу, – Гарри согласно кивнул. – Только давай в ванну вместе… А то я уже засыпаю…

Северус пожал плечами.

– Можешь идти первым, я пока тут все уберу.

Поттер покачал головой и лукаво улыбнулся.

– А я с тобой хочу.

***
Гарри чувствовал, что у него есть все шансы сойти с ума в кратчайшие сроки, человек не должен так резко переходить от отчаянья к счастью…

Теплая вода лилась сверху, наполняя ванную бледной дымкой белого пара, он стоял, опираясь на стену… Северус двигался в нем резкими быстрыми толчками. Гарри выгибал спину, подаваясь ему навстречу, и не мог сдержать стонов. Северус беглыми поцелуями касался его плеч и шеи. Он последний раз стиснул бедра Гарри и замер… Потом резко развернул его к себе, опускаясь на колени… погружая его член глубоко в горло – этого было достаточно, чтобы Гарри кончил, без сил опускаясь на дно ванной, отвечая на жадный поцелуй, в который Северус притянул его… Такой страсти, такого влечения... Нет, этого не может быть без взаимности… С ним происходило что-то пугающее, необузданное, каждый раз, когда он видел Северуса, что-то срывалось в нем... Даже признавая свою любовь, он никогда не отдавал себе отчета в том, какой размах могут принять его чувства, если позволить им вырваться на волю… Что-то сродни одержимости… И как мало понадобилось, чтобы все это волной поднялось в нем, сначала он чуть не потерял, а потом… Потом вдруг осознал, что в этом мире нет ничего невозможного. Усталыми, медленными движениями руки Северуса скользили по его коже, нанося мыльную пену, Гарри отвечал ему тем же…

Глаза в глаза… Странно, он даже моргнуть боялся, ожидая, что, стоит ему это сделать, наваждение этой ночи исчезнет… Двери будут навсегда заперты и в его жизни снова не найдется места чуду…

Потом были мягкие полотенца, постель… Тесные объятья, кожа к коже, и снова поцелуи… Словно они оба не могли уснуть… не хотели, чтобы эта ночь кончалась. И все же Северус уснул первым, наверное, сказалась болезнь и усталость от перегруженного событиями дня, а Гарри еще долго лежал, глядя на него, и думал, что если это безумие – то ему нравится быть сумасшедшим.

***
Он проснулся от тихих шорохов, Северус неслышно двигался по комнате, одеваясь.

– Доброе утро, – Гарри высунул нос из-под покрывала. – Пора вставать?

– Еще рано, спи… Просто у меня, как ты помнишь, назначена встреча на девять.

Он нахмурился.

– А это не слишком опасно? – Северус, видимо, хотел ответить что-то резкое, но Гарри быстро добавил: – Просто я буду волноваться.

Снейп подошел к постели, сел и погладил его по щеке. Гарри перехватил его ладонь и поцеловал запястье.

– Мне тебе солгать?

– Нет.

Его муж помолчал, подбирая слова.

– Она – сильный противник, едва ли не самый опасный из тех, что я встречал за последние годы, и… она напоминает мне меня…

– Что?

– Как смазанное отражение в кривом зеркале… Человек, который построил всю свою жизнь на лжи и притворстве и нигде не прокололся – по меньшей мере, умная и хорошо умеющая просчитывать ходы личность. Именно поэтому я предлагаю ей сделку, а не войну.

– Отражение… – смутился Гарри. – Ну, ты же не… – Он осекся, взглянув на Северуса почти испуганно. Что он мог сказать… «не убийца»? Это было бы ложью… наверное… Как мало он, черт возьми, знает о человеке, которого любит! Он ожидал, что Снейп разозлится на него, но вышло еще хуже: он все понял правильно… И смел недопонимание с иногда присущей ему жестокой искренностью…

– Я не только убийца, убийц можно даже понять – ими всегда что-то движет: ненависть, жадность, чувство собственного превосходства… А как правильно объяснить мотивы палача? Смерть, Гарри, слишком долго была моей работой. У нас давно нет друг от друга никаких секретов и я прекрасно знаю кратчайшую дорогу в ад.

– Но ты же…

– Что я? Раскаялся? Сменил работодателя? Поверь мне, это ничего не меняет, и твоя жертва чувствует одно и то же, бросаешь ты в нее Аваду за дело Тьмы или в угоду Свету. Так что ты не должен заблуждаться на мой счет и питать какие-то иллюзии. Я такой же, как Малфой, как Пенси, как покойный Каин. Вот мир людей, которые мне понятны… Ты в нем звено иррациональное… Но ты есть.

– И буду…

– Может, да… может, нет… Время покажет.

– Я буду, - упрямо повторил Гарри.

Северус наклонился и поцеловал его в лоб.

– Мне пора. Не тревожься – в жизни столько вещей, которые могут меня убить… Тут я на своей территории и знаю, с чем имею дело… Вот если бы мне предстоял разговор с твоим Уизли, я бы, наверное, не стал препятствовать твоим переживаниям. От, в общем-то, неплохого человека порою не знаешь, чего ожидать, а негодяи почти всегда предсказуемы. Миссис Малфой может стать моим личным исключением из правил… не более. Но я готов к неожиданностям, она – пока нет… А это очень хороший расклад в сложившийся ситуации…

– И все же, будь осторожен!

Гарри приподнялся и привлек Северуса к себе, целуя в губы. Вскоре профессор отстранил его.

– Мне пора.

Поттер, глядя, как за его мужем закрылась дверь, упал на подушки. Сам он понятия не имел, о чем ему предстоит говорить с Роном.

***
Выйдя из камина в холле Малфой-мэнор, Северус отряхнул мантию. Тут же появился домовой эльф.

– Доложи: профессор Снейп к леди Малфой.

Слуга кивнул и тут же исчез. Ему пришлось ждать не больше трех минут. На спускавшейся по лестнице Пенси был шикарный немного вычурный костюм из темно-синего шелка, едва достигнув холла, она протянула ему руку и приветливо защебетала:

– О, профессор! Как я рада… Но этот глупый эльф почему-то решил, что вам нужна миссис Малфой, а не мистер. Позвать Драко?

Он покачал головой.

– Ни к чему, я пришел именно к вам. Более того, если вы спросите прислугу, сможете убедиться, что вашего мужа нет дома. Где мы можем поговорить?

Пенси выказала должную растерянность.

– Все это так необычно… Вас устроит библиотека?

Он кивнул.

– Что ж, следуйте за мной… Только, боюсь, у меня немного времени. В десять мы с малышом Люци едем по магазинам.

Он улыбнулся, предлагая ей руку.

– Уверен, наша беседа заставит вас пересмотреть планы на сегодня.

Пенси кокетливо захлопала ресницами.

– Вам удалось меня заинтриговать, сэр.

Библиотека в Малфой-мэнор была одной из лучших в магической Англии. Конечно, рейды авроров, последовавшие за первым и вторым падением Темного лорда сильно потрепали коллекцию, которую собирало не одно поколение Малфоев, но Северус, как обычно, входя в нее, восхищенно вздохнул. Высокие стеллажи от пола до потолка, который находился на высоте третьего этажа. Раритетные издания и совершенно особенный запах… Тайн знаний… Так пахнут только старые книги…

Пенси заметила его восхищенный взгляд.

– Вам нравится эта комната? – Она жестом указала на пару кожаных кресел. – Рада, что смогла угодить, так о чем вы хотели поговорить со мной?

Он достал из кармана кристалл и активировал его, над лежащим на его ладони камнем появилась картинка. Естественно, она показывала все в настоящих действующих лицах. Пенси была не просто хороша… Великолепна. Она единственный раз позволила себе удивленно повести бровью, когда поняла, кто явился в номер под личиной Каина. Как только Северус остановил изображение, она посмотрела на него и улыбнулась – спокойно, уверенно, без ложного кокетства.

– Браво… Я польщена.

– Чем? – так же спокойно осведомился он.

– Тем, что вы лично занялись этим делом. Приятно играть с умным человеком, – она встала и, подойдя к столику, достала из сигаретницы тонкую сигару и закурила. Вернулась на место… Холодно бросила: – Итак, что мы имеем? Возможно, все это случайное совпадение, и вы, сэр, уже много лет подрабатываете киллером в свободное от преподавания время. Либо, что на мой взгляд, более логично, мои планы каким-то образом оказались вам известны. Так или иначе, вы располагаете информацией… Вопрос в том, что именно вы собираетесь с нею делать. Авроры? – Пенси улыбнулась. – Побойтесь Мерлина, я не такая дура – вам будет очень трудно объяснить, как вы там оказались. У нас всех полно скелетов в шкафу. У вас они тоже есть, и вы, я полагаю, догадываетесь, что я в курсе многих дел Драко и, соответственно, части ваших… нет, эта история не для аврориата. Если бы вы захотели меня убить… Полагаю, я была бы уже мертва. Но вы не захотели, потому что чертовски умны и прекрасно понимаете, что я не затеяла бы все это, хорошенько не подстраховавшись, а значит, сделка… Наверняка вы уже все обсудили с моим мужем и присутствуете здесь в качестве парламентера. А значит, хоть я проиграла на крупных ставках, но сорвала свой маленький банк. Сколько и на каких условиях?

Он ухмыльнулся.

– Миссис Малфой, ваш рационализм мне определенно импонирует, если вы продолжите придерживаться его, мы все урегулируем на взаимовыгодных условиях. Сегодня утром ваш муж отправился к адвокату, где составил завещание, по которому вы ничего не получите в случае его смерти и наоборот – пока он жив, будете состоятельной женщиной, получая очень приличную ренту вплоть до его смерти. И, разумеется, он с вами разводится…

Пенси улыбнулась.

– Мне понятно, это разумно, но… совершенно неприемлемо! Он может выкинуть меня и моего сына из дома без гроша в кармане… Если бы мне нужны были только его деньги… В мире полно богатых идиотов… Он может отобрать у меня ребенка… Я не настолько переполнена материнскими чувствами… Он может даже убить меня… Но в итоге все равно заплатит. Передайте ему это слово в слово… Я клянусь, что Драко Малфой не будет жить… а если выживет – ни секунды в этой жизни не будет счастлив. Он может меня убить и сядет… Так и будет. Я могу убить его и сяду, с вашими доказательствами это вероятно, но я слишком долго шла к этому… И я напьюсь его крови, купив ее даже по самой высокой цене.

Пенси говорила спокойно, слишком взвешенно, и эта непоколебимая воля... пугала? Нет, но настораживала…

– Зачем вы говорите мне все это? Высказываться в таком духе неразумно. Вы могли бы взять его деньги под любые гарантии, а потом осуществить свой план.

Она наклонилась и тихо спросила:

– Я слышала, вы женились, Северус... Могу я называть вас Северус? – Она дождалась его кивка и спросила: – И как оно? То, что вы ожидали? Немного меньше или много больше? Что вы чувствуете?

– Мне сложно ответить вам, Пенси.

– Жаль… Мне бы хотелось понять, из каких соображений вы выбрали Поттера и был ли выбор… Потому что у меня его никогда не было. Я родилась уже не человеком. Я родилась будущей миссис Малфой. И всем было плевать, чувствую я что-то или нет, и я разучилась чувствовать… Потому что у меня не было критериев... вы хоть понимаете, что это значит… быть никем? Холстом? На мне рисовали то, что должно… Одежда, манеры, прическа, улыбка и глупость… О да, Северус, я не имела право даже на ум… На собственное мнение… Знаете, какого это – быть рожденным марионеткой?

– Нет, – честно ответил он. – Я сломал это в себе слишком рано, чтобы в полной мере осознать…

Она кивнула.

– Я тоже сломала. Но хоть кто-нибудь думал, чего мне это стоило? Я любила его. Я была верна ему в горе и в радости, меня просто не учили жить иначе… Я предала свою семью, которая пестовала меня и натаскивала, одновременно с его предательством, потому что никто не учил меня иному. Они хотели, чтобы я всегда выбирала его, и я выбрала... Ну так ответьте мне, объясните, почему никто при этом не учил его любить меня?

Слишком спокойно, слишком обдуманно... голос этой женщины звучал с той прохладой, с которой в обществе говорят о погоде.

– У меня нет ответа…

Она кивнула.

– У меня тоже… Я любила его, вы даже не знаете, как сильно, просто потому, что жить иначе меня не научили… Я любила – он не любил: его не выдрессировали… Где справедливость?.. А потом… Я, рожденная его женой… В общем, мы оба оказались не на своих местах… Знаете, какой диагноз поставил тот доктор?

– Нет.

– Гормональная или черт ее знает какая несовместимость… Мы были два здоровых, способных иметь детей человека… Но не друг от друга… Нонсенс или судьба… В те времена шли повальные аресты… Нужен ему был ребенок или Драко просто хотел беременной женой упрочить свое положение, я не знаю… Важны были последствия… Узнай он наш диагноз – сменил бы жену… А меня не учили жить по-другому… Я была такой напуганной, а потом я вспомнила вас… Это не лесть, Северус, и даже не… А впрочем, неважно. Как только во мне проснулась воля… Это стало моим откровением. Вы были изворотливым ужом на сковороде этой войны… Обжигались, гнулись… Ломались? Нет. И я решила, что не стану. Да, я купила доктора… Да, я обманула Драко…Оно того стоило? Несомненно. Вот только вспомнив, что у меня есть воля, я потом не сумела о ней забыть… Все во мне протестовало против его безразличия к той роли, которую мне навязали. Меня очень долго учили его любить, ненавидеть я научилась сама – и на это ушло куда меньше времени… Но он – часть меня, Драко – как раковая опухоль моей души: ее нельзя залечить, Северус, только вырезать. – Она постучала пальцем по виску. – Тут накопилось слишком много. Каждая его ложь, каждая шлюха, с которой он спал или только собирался… Он сломал мою жизнь. До фундамента разрушил то, что строили мой родители с молчаливого одобрения его семьи… Он принял меня на своих условиях, он заставил меня играть дальше… Такое не прощают. Чтобы пьеса вышла удачной – одного актера мало. Я уничтожу его, Северус. - Пенси потушила сигару. – Примите это как факт. Попытаетесь мне помешать – вас я сотру тоже… Это не угроза...

Он кивнул. Северус решил умолчать, что он принял противоядие, пока Пенси думает, что он умрет через пару месяцев, у него больше шансов помешать ей.

– Как вы изволили выразиться, это неприемлемо.

Пенси медленно откинулась на спинку кресла.

– Значит, это начало конца, – она не дрогнула. – Что ж, была готова и к этому. Сейчас это уже не дуэль осведомленностей, это станет бойней. Хотите, я вам все расскажу?

– Зачем?

– Ну, я столько все готовила и не с кем даже обсудить… Теперь это неважно, но историю вы должны оценить. Уделите мне время?

– Почему нет?

– Я решила убить его как-то в четверг… На приеме…Точно помню, было много народу из Министерства… В том числе и миссис Уизли… То, как он смотрел на нее... я знала все взгляды Драко, но такого не видела у него никогда ранее. Наверное, тогда он сам ничего не понял, но я уже знала: это конец всему… Навязанной мне роли, которая стала жизнью… Повторюсь, другой меня жить не учили… План родился в пятницу: у Люца болел зуб, и я отвезла его в Святого Мунго, где столкнулась с Роном Уизли, он был так расстроен… И вот удача – выходил из кабинета знакомого мне колдомедика Вейнса. Как вы понимаете, мне ничего не стоило выяснить причину его печали. Мистеру Уизли поставили диагноз «бесплодие». Тогда я очень понадеялась, что доберусь до него раньше, чем он успеет поделиться новостью со своей женой. Мужчины очень предсказуемы, отправив сына домой, я нашла его в «Дырявом котле», где он топил свое горе в виски, и присоединилась… Представление было разыграно мною мастерски. Я сделала вид, что не знаю его истинных причин, и прикинулась, что подозреваю, что он узнал об интрижке моего подонка-мужа с его женой – как якобы сегодня об этом узнала я… Мне его стало даже жалко – такой доверчивый кретин... Разумеется, я наплела ему кучу несуществующих подробностей и пообещала всевозможные доказательства, на второй бутылке он признался мне, что болен, плакал, что теперь Гермиона точно от него уйдет, а ведь он так ее любит. Я сказала, что все можно еще исправить, он спросил как, и я предложила ему купить у Вейнса справку, что это не он, а его жена бесплодна. Мол, зачем она будет такая Малфою, они расстанутся, все образуется… я могу быть чертовски убедительна, когда захочу, а он был чертовски пьян, так что мы отправились к врачу прямо из паба. Знаете, как трудно работать с такими людьми? Мне потребовался месяц, чтобы уговорить его отдать справку жене и еще два, чтобы Драко и Гермиона действительно стали любовниками. Я пичкала своего мужа зельями, мне не нужно было, чтобы она забеременела. Ну и кое-что добавила Рону – чтобы снизить его влечение к жене… Но даже после того как Уизли уверился в их романе, я его шесть лет уговаривала убить Малфоя.

– Вы – терпеливая женщина.

– У меня не было выбора, я не располагала достаточными средствами. А подставляться, действуя самостоятельно, мне не хотелось.

– И все же я не понимаю, зачем вы все это мне рассказываете.

– Скажем так: вы передадите это Драко, он бросится к своей грязнокровке... Одно дело – отнять жизнь у человека, когда он ею недоволен и в общем-то не слишком дорожит, и совсем другое – когда удача поджидает его за углом… Это более изысканная месть, не находите?

– Нет, Пенси, я так не считаю… – Он нахмурился. – Еще сегодня утром я думал, мы с вами похожи, я ошибся.

– Мне любопытно в чем.

– Вы умны, терпеливы, но совершенно не расчетливы. – Палочка скользнула к нему в руку. Пенси даже не потянулась за своей.

– Вы же меня не убьете, Северус.

– Разумеется, нет. Петрификус тоталус! – он быстро взмахнул палочкой, почти с сочувствием взглянув на застывшее в кресле тело. – Неужели вы не понимали, что после таких откровений вы не будете свободны, пока мы не решим, что с вами делать. И нет никакой необходимости вас убивать. Продажных колдомедиков много, и некоторые из них с легкостью подпишут справку о вашем психическом расстройстве. А дальше – комната с решетками, надежная охрана и долгая жизнь… Факт вашего помешательства, кстати, сильно обесценит так называемые доказательства, которые авроры получат в случае вашей смерти. Мне действительно жаль: прими вы наше первоначальное предложение, ничего бы не произошло, а теперь я не вижу иного способа обезопасить от вас Драко.
Он подошел к камину и, кинув в него горсть кружной муки, назвал адрес. Через секунду в камине появилось озабоченное лицо Лиз.

– Северус, что-то случилось?

– Пара непредвиденных событий, у меня тут миссис Малфой, обездвиженная заклятьем. Подержишь ее у себя пару часов?

Лиз явно ничего не поняла, но предпочла не спрашивать.

– Ну, если нужно.

Северус быстро обыскал Пенси и убрал ее палочку в карман, затем со своей ношей на руках шагнул в камин.

 

***

В полдень Гарри стучал в дверь квартиры недалеко от Косого переулка, это был некий компромисс, к которому давно пришли Рон и Гермиона. Жить среди маглов, но как можно ближе к магии. Он уже был в Министерстве, узнал, что Рон Уизли болен и на работу не вышел. И он пришел сюда – все еще не зная, что сказать.

Дверь открыли минут через пять.

– Привет… – Рон выглядел удивленным, взлохмаченным и совершенно пьяным.

– Привет, войти можно?

– Входи…

Гарри переступил порог, квартира выглядела так, словно по ней пронесся торнадо. Куча коробок, в которые кое-как побросали вещи… Снятые со стен фотографии…

– Что-то случилось.

Рон кивнул, сбрасывая с дивана на пол стопку книг и жестом предлагая Гарри сесть.

– Случилось… – он налил себе виски из початой бутылки и залпом осушил бокал. – Тебе по понятным причинам не предлагаю, – извинился он. – А стряслось то, что вчера ночью… или сегодня утром – это как посмотреть – я впервые вспомнил о том, что когда-то был честным и, в общем-то, добрым парнем, и попросил у Гермионы развод. Теперь вот вещи собираю…

– Это из-за Малфоя? – Гарри спросил раньше, чем успел обдумать вопрос.

Рон только пожал плечами, усмехнувшись.

– Мне вот интересно: в Англии есть люди, неосведомленные о том, что я рогоносец со стажем? Нет, это не из-за Малфоя и даже не ради меня… Это для Герми, пусть, наконец, будет счастлива… А я уеду во Францию – посол уходит в отставку. Хорошая работа, приличные деньги… И забвенье, это все, что мне сейчас нужно, Гарри, я решил обмануть судьбу: хочу начать жизнь с начала. Как будто мы только что окончили школу… А что, Гарри, давай прикинемся, что этих лет не было и все мы молодые, восторженные идиоты, и ты с самого начала понял, что гей, и не женился на Джинни… Гермиона поняла, что хочет не столько семью и карьеру, сколько заниматься наукой и иметь умного, целеустремленного любовника, а я мечтаю о Франции, пышногрудых красотках, и у меня все получится. И мы все – славные люди, настоящие друзья... и мир во всем мире…

Гарри грустно покачал головой.

– У нас не получится, Рон. Да я и не хотел бы, чтобы получилось.

Его бывший друг упрямо нахмурился.

– Почему?

– Потому что я не хочу переписывать ни одной страницы своей жизни. Не было бы Джинни, у меня не родился бы Джеймс, а он стоит всего пережитого, и я только учусь понимать это. И, наверное, сложись что-то иначе, я никогда не был бы с Северусом.

– Любишь его? – хмуро спросил Рон.

– Очень, – честно ответил Гарри.

– Это, наверное, хорошо… Я не знаю, что тебе сказать… Весь этот год после ее смерти… Нет, я тебя не ненавидел... просто... это сложно объяснить – мне было так горько от того, как сложилась жизнь… Ты был на кладбище? Хоть раз после похорон?

– Нет… – смутился Гарри. – Я не…

– А он ходит, – Рон, казалось, его даже не слушал, поглощенный своими мыслями. – Понимаешь, каждую субботу ходит, цветы ей носит… Знаешь, какие она больше всего любила?..

– Нет…

– И я не знал… Оказывается, незабудки… Дин так и не женился. Мы как-то поговорили с ним, он сказал, что с этим бесполезно бороться… С нелюбовью…

– Но… – Гарри пытался подобрать слова. – Она любила его. Все время.

Рон покачал головой.

– Ты видел то, что хотел видеть, Гарри. Она не его, она тебя любила… Все эти годы – поэтому не могла решиться уйти. Они ведь виделись, и он ее простил, предлагал выйти за него замуж… Но она отказала – потому что для нее это уже не имело смысла, она продолжала надеяться, что ты однажды поймешь ее чувства. Когда ей надоедало бороться с твоей нелюбовью, она пыталась найти кого-то… уйти... но всегда возвращалась. И у нее ничего не было больше с Дином именно потому, что он ее любил, а она не могла обмануть его надежд второй раз, потому что для нее уже никого кроме тебя уже не существовало. Наверное, так получилась не сразу. И она действительно хотела быть с кем-то, кто ее любит… Но уже не могла, потому что ты стал ее жизнью. Вот так, Гарри, все не то, что нам кажется…

– Но, Рон, она…

– …была сильной девушкой и никогда не давала тебе почувствовать всю степень своего отчаянья… Потому что хорошо тебя знала и понимала, что, пойми ты правду, никогда не простишь себя за то, что не можешь ее любить… Я не хочу совершать ту же ошибку, что моя сестра, Гермиона – отличная женщина… Просто у нее нет больше любви ко мне, я должен был понять это раньше, а не беситься из-за того, что из всех мужчин в мире она предпочла мне именно Малфоя. Глупо, но это бесило меня больше всего остального… Почему он?.. Почему не какой-нибудь достойный, порядочный парень… Я бы понял – я бы ушел раньше, наступив на горло собственным чувствам, все для ее счастья… я никогда не сделал бы то, что сделал.

Наверное, теперь он мог сказать…

– Мы знаем, что ты с Пенси заказал Малфоя.

Рон налил себе еще выпить.

– Откуда?

– Это узнал Северус, он же выдавал себя за того убийцу... и что ты написал анонимку… Малфой, наверное, сейчас у того доктора.

– Снейп… Ну, он у тебя шустрый, а в остальном… Новость устарела, он не у доктора, он с Гермионой, я вчера все ей рассказал…

– И она?

– Простила… Даже странно, правда? Простила, потому что была счастлива, я никогда не видел ее в таком состоянии... она смеялась, плакала, говорила, что все теперь будет хорошо… Представляешь, даже благодарила за искренность... а утром умчалась к своему Драко… Я так давно не видел ее такой… Пьяной от радости… И это за шесть лет обмана и предательства – наверное, именно поэтому я понял, что поступил правильно, она будет счастлива с Малфоем, и, наверное, теперь я убил бы любого, кто посмеет причинить ему вред… За одну эту ее улыбку, за то, что он в состоянии дать ей что-то такое неподдающееся объяснению, но то, чего так и не нашел в себе я… Рядом со мной она никогда так не радовалась…

– Ты так сильно ее любишь…

Рон пожал плечами.

– Люблю... любил… Теперь это неважно, я своими руками уничтожал ту Гермиону, что была мне дорога, я превратил ее в бездушную куклу, которою уже не умел любить, – только бережно хранил… Но это неправильно… Это просто паскудство – злиться на ненавистного мне человека за то, что ему удалось оживить ее… На хрен что я сам думаю о Малфое, главное, что думает она, и то, что эти мысли вызывают у нее улыбку. Я прожил под гнетом стыда много лет, я кретин, идиот, скотина и ничем не заслужил ее прощения, но оно мне даровано, и, наверное, я уеду в мире с самим собой.

– Рон, но как же все это получилось?

– Просто… я слишком боялся ее потерять.

– Но…

– Гарри, я понимаю, что умом этого не понять… Но я так чувствовал и жил этим… Я был словно отравлен. Когда мы только поженились, я мечтал только об одном – большой и дружной семье… Мы все время пытались завести ребенка, но ничего не выходило. Мама говорила, что при моей наследственности дело, скорее всего, в Гермионе… Я замучил ее, заставил обойти сотню колдомедиков и даже магловских врачей, но они не могли найти причину. Потом она однажды пришла такая усталая, измученная очередными тестами, и я подумал, что это несправедливо, что она проходит через все это одна, и пошел к Вейнсу, просто забрать у него анализы. Он уговорил меня пройти простейшее обследование, и… – Рон снова налил себе выпить. – В семье не без урода. Гарри, я не могу иметь ребенка… В тот день меня мучило такое чувство вины… Я хотел целовать ей руки и просить, вымаливать прощение, но… В тот вечер в пабе я случайно столкнулся с Пенси Малфой. Она была заплаканной и сразу подсела ко мне… Она говорила… звучало, как чушь, но стоило взглянуть ей в глаза, и сомнений оставалось ничтожно мало. Моя Гермиона и ее Малфой… Знаешь, просто всего было слишком много для одного дня... и я сломался. Стало так противно – оттого что она меня предала, когда нужна была больше жизни… Я хотел наказать ее за боль, что испытал, и, в то же время, сохранить наш брак во что бы то ни стало, и я послушал Пенси, она не первый год так боролась за Малфоя… Сказала, если прошло один раз, то получится дважды. Вейнс взял деньги и написал справку, что причина того, что у нас нет детей, в Герми… Не думай, что я сразу решился ей об этом сказать… Прошло почти два месяца… А потом, однажды… Я был в магловском Лондоне и случайно их увидел… Они вышли из отеля, держась за руки, была осень, шел дождь… но их лица... они слепили, как солнце, потом он ей что-то сказал, подхватил на руки и закружил под дождем, она смеялась, обняв его за шею, и целовала в губы, а когда он сел в такси, долго стояла и махала вслед, там неоткуда было аппарировать, и она все стояла и стояла, пока его машина не скрылась из виду, промокла вся, и, словно с ним за поворотом исчезло солнце, побледнела, закурила и, высоко подняв воротник пальто, зашагала по улице, сухая и черствая, одинокая и печальная… Мне было больно и обидно, и, Гарри, я знаю, что я подонок, но… Мне так не хотелось, чтобы он был ее солнцем... и я отдал справку тем же вечером, мне понадобилось много времени, чтобы пережить то безразличие, которое она выказала к факту своего бесплодия, и… Она не хотела моих детей. Я был зол просто потому, что не мог ничего с этим поделать, мне казалось, что это он ее использует, он отнял ее у меня… Он забрал себе ее улыбки и поцелуи, и только много позже я понял, что это сделал я сам… Убил в ней радость... Мне потребовалось пожелать ему смерти, чтобы понять это… Я шел к тому долгих шесть лет… Пенси… Мне было жаль ее, потому что она променяла любовь на ненависть, я так не мог, я понимал ее мотивы, но неприемлел, верил, как дурак, что все образуется само-собой, но ничего для этого не делал. Хотя нет, делал… Я открылся маме, она видела их и однажды позвала меня на серьезный разговор и спросила, знаю ли я, что Гермиона мне изменяет? Я ответил, что знаю, она спросила, собираюсь ли я что-то делать с этим, она твердила, что нужно делать что-то, и я рассказал ей о Пенси и о своем бесплодии. Маме казалось, что нам нужен только ребенок, что это навсегда решит все проблемы… Именно поэтому, когда ты бросил Джейми… – Рон заплакал. – Я – сукин сын, я не прошу меня прощать…

Гарри его обнял и притянул к себе.

– Это ты меня прости, за то, что был так слеп, за то, что не был с тобой… с вами все эти годы… Рон, что бы мы ни сделали с нашей жизнью… Мы прошли через слишком многое, чтобы это было возможно когда-то перечеркнуть. Я тоже эгоистичный сукин сын, который так погряз в своих проблемах, что не видел ничего вокруг… Но я люблю тебя и Герми, вы – часть меня… И я... я понимаю, как тебе было паршиво, не укоряю и не оправдываю, потому что сам неуверен, что смог бы пройти через все это …

– Ты … Герми… наверное, я вас не заслуживаю…

– Заслуживаешь, Рон, потому что ты написал то письмо, потому что ты – не смотря ни на что – справился!

– Но время, что я мучил и себя и ее, так долго… Я наконец-то поступил правильно… Впервые за столько лет… Когда Пенси сказала, что ты говорил с Гермионой… Пойми, было просто давать ей деньги и получать взамен информацию... было легко бежать от выбора… Но мысль, что это финиш и она уйдет от меня, потому что у нас не будет ничего, что способно нас спасти за чужой счет... не будет твоего ребенка… – Рон заглянул ему в глаза. – Не вини Гермиону, она этого не хотела, она боролась бы за тебя до последнего – но я не позволил, я много говорил – и, наверное, правильные вещи... о Джинни и ее судьбе, и о твоем безразличии... я даже гордился бы своей убедительностью… если бы каждый мой аргумент не был отравлен собственным умыслом. Она не приняла мою точку зрения, но смирилась… Я так думал… Заезженный аргумент «мы семья» не сработал… Я ее потерял, давно, но осознал это слишком неожиданно, и снова свалилась все и сразу, я думал, это он… Его мысли на ее губах, его мысли в твоих словах – когда ты пришел к ней… Я сказал – да, мы убьем его… и все решится, а потом… Нет, я не страшился своего поступка, никакой благородной фигни, я просто шел домой и много думал… Не о себе – о ней, нашей Герми, и вдруг… Я вспомнил о тебе, Джинни и Дине… И понял… Она может не признать этого и жить дальше… Она невероятно сильная, но ее уделом станет кладбище по субботам, на котором похоронят ее улыбку… И что-то во мне сломалось… Я ведь любил ее, а как можно любить и одновременно обрекать на агонию? Все ломалось во мне, я предал ее, тебя и себя, я также предал и любовь, которой было так удобно прикрываться в долгих диалогах с самим собой... она почернела и дала трещину… Это не было смыслом, и ничего правильного не осталось в том, чтобы исковеркав ее душу, я положил надгробную плиту на могилу ее будущего и ее счастья… Пусть это уже невозможно для меня, но она-то пока может!.. И я написал это гребаное письмо, спасая жизнь человеку, которого ненавижу… Но только теперь я понимаю, что не он обездолил меня – только я сам… И я все рассказал Гермионе и получил прощение, которого, твою мать, совершенно не заслуживаю… Наказать меня больше она не могла… Как мне искупить столько лет ее жизни? Я бы убил себя, если бы не знал, что она по мне заплачет, а я больше не хочу ее слез, не по моему поводу…

– Знаешь, – Гарри баюкал плачущего Рона в своих объятьях. – Я не вправе судить, но ты лучше и, может быть, честнее всех нас… И уж точно добрее… – Его друг встрепенулся, пытаясь все отрицать, но Гарри только покачал головой. – Нет, позволь мне договорить… Гермиона… ты боролся за нее, грубо, глупо, абсурдно, но как мог… Вчера… Наверное, вчера я бы тебя не понял… Возненавидел, упрекнул… Но сегодня, Рон… Я люблю так сильно… Попытайся кто-то отнять его у меня… Я убил бы. Да, Рон, убил… Наверное, раньше, чем на это решился ты… И я не уверен, что пережил бы… Осознал бы… Что человек, который так дорог мне, будет куда счастливее, если я перестану им дорожить… Ты уж, пожалуйста, живи… Потому что ты нужен не только для ее покоя… Я понимаю тебя… Дело не в методах – их тебе Гермиона и простила, думаю, именно потому, что ты оказался из нас самым сильным, никогда не лгал себе…

– Почему ты так считаешь?..

– Мы говорили недавно с Герми, она не в состоянии даже для самой себя признать, как сильно любит Малфоя… Поэтому он поверил наветам Пенси, она не позволяла себе любить… быть искренней – признайся она ему хоть однажды в своих чувствах, ваш заговор стал бы нелепостью и не более. Малфой… Я ничего не могу сказать о нем, он умело носит маски, но для него, похоже, все серьезно… Но он не привык, не может просто это принять, не подложив под свой порыв папочку тяжеловесных оснований… Именно поэтому Герми ему не открылась… Тут нет безвинных! Все мы – сборище виноватых… И я в том числе… Ты бы никогда не попытался отнять у меня ребенка, люби я его должным образом. И Северус… Я люблю его, но у нас все непросто…

Рон отставил виски.

– Хочешь поговорить со мной об этом?

– Если тебе не противно, – смутился Гарри.

– Прости мне то, что я сказал, – Рон немного отстранился. – Лучшие друзья для того и существуют, чтобы плакаться им в жилетку. – Я, правда, злюсь на тебя за Джинни и не могу простить тебе, что ты ее не бросил… – Он запустил руку в медные волосы. – Ну, вот видишь, я это сказал… Это легко говорить о своих проблемах, если однажды начал… Я презираю тебя за ваш брак и знаю, что это неразумно и иррационально, в конце концов, она была взрослой женщиной и сама все решала, просто… Для меня она так и осталась малышкой Джин…

– Я понимаю... как насчет пары метел, сливочного пива и поговорить? Могу обеспечить целое поле для квиддича…

Рон улыбнулся.

– Я бы тебя расцеловал за такое предложение, но, боюсь, выглядеть это будет неоднозначно…

– Да ладно, – Гарри наклонился и поцеловал друга в лоб. – Ты меня обнадежил, я думал, придется толкнуть место моей заштатной совести с аукциона.

Рон выглядел потрясенным.

– А оно все еще за мной?

– Разумеется, Герми я бы доверил это только на грани Апокалипсиса… Чтобы отмыться – так по всем канонам. Давай и ее позовем?

Рон смутился.

– Гарри, это глупо…

Но он чувствовал какой-то наивный, чистый, детский кураж.

– Рон, ну нафиг все проблемы! Ну давай, а? Как раньше – нам всем это надо! Ты же сам говорил… Немного побыть восторженными идиотами…

И Рон кивнул.

***
Понимая, как Рону это больно, Гарри сам написал короткую записку:

«Свяжись с нами, мы у вас дома.
Гарри и Рон».

Голова Гермионы появилась в камине полчаса спустя. Она выглядела встревоженной.

– Что-то случилось?

Он улыбнулся…

– Нет, Герми, все благословенно нормально, просто мы с Роном решили сыграть в игру «вспомни все»… Присоединишься?

– Гарри, кайся, это выдумал ты!

Он кивнул.

– Ну да…

Она улыбнулась.

– Я с радостью, только мне очень нужно найти Драко… Его с утра нет дома, я послала уже двух сов и…

– Он знает… Не тревожься.

– Все? И об…

– О заказе тоже…

– Ну тогда вашу сумасбродную вечеринку еще можно пережить… Когда?

– Через полчаса на квиддичном поле в школе, с нас – сливочное пиво, с тебя – всевкусные орешки, идет?

Она кивнула.

 

***
Позже… много позже, спустя часы… месяцы… годы… он находил этой вечеринке только одно название: «пир во время чумы». Все началось так прекрасно… Почти иллюзорно. Они с Роном аппарировали к замку и сходили в школу за метлами, прихватили Джейми из библиотеки… Вскоре к ящику сливочного пива появилась Гермиона со всевозможными закусками… Они с Роном перебрасывались квофлом, на трибуне бесновались их болельщики… Которые устроили и свой турнир по го. Было где-то три часа дня, когда Гарри предложил пойти к озеру, но у ворот…

Это была страшная картина… Наверное… Он ничего не мог еще понять, а Гермиона уже бежала… Гарри дернулся было следом, но Рон остановил его…

Малфой стоял на коленях, не в силах пошевелиться, прижимая к груди что-то, напоминавшее кучу окровавленного тряпья… Он не плакал… Не говорил... просто выл – тихо, сухо, и это было страшно – всем, кроме Герми… Она подошла, села рядом, с трудом оторвала его ладонь от свертка и зажала рот рукой…

– Гарри… Рон... авроров…

– Останься тут, – велел Рон и бросился в замок.

Малфой, казалось, был немного не в себе, но словно очнулся… Медленно, окровавленными пальцами он провел по щеке Гермионы и тихо прошептал:

– Я пришел домой, а там… – он прижал к груди сверток, – они все видели и не остановили ее… Говорили, она хозяйка… они не смели ослушаться… Я убил всех до последнего, а потом аппарировал в больницу… Я не сошел с ума, я знал, что поздно… – Драко еще крепче прижал к себе то, что было у него в руках… – Кто-нибудь объяснит мне… за что?

Гарри подошел ближе.

– Малфой, Рон сейчас… он позовет авроров.

– Пусть убирается к дьяволу… Он с нею заодно! – голос Малфоя сорвался на крик, в серых глазах сверкала ненависть. Драко прошипел: – Если он только подойдет ко мне, я перегрызу ему горло. Они не отнимут…

Гермиона всхлипнула.

– Мистер Малфой, не надо…

Гарри совсем забыл про Джейми, а мальчик тем временем не только был свидетелем их разговора, он шел прямо к Малфою…

– Пожалуйста… – Он опустился перед ним на колени и с присущей детям непосредственностью сделал то, на что не осмелилась даже Гермиона… Он обнял Драко вместе с его ношей и притянул к себе… – Мистер Малфой, ну… Я не знаю, что случилось… Но я… Мне страшно.
Гарри никогда не мог предположить, что однажды увидит такую потерю контроля… Малфой не плакал, нет… Может, он просто не умел, но он заговорил… Медленно, хрипло… Позволяя его сыну перебирать его волосы…

– Я всего лишь вернулся домой… Они все были там, в холле, испуганные… Сказали, пришла госпожа, собрала свои драгоценности, а потом поднялась в комнату к «маленькому хозяину»… Они все слышали… Но никто не осмелился вмешаться… Я поднялся наверх, в детской было темно… Ну просто уснул… Он был так похож на ангела – только простыни красные… Я не знаю почему, мы не держим в замке такого белья… Я… Нет, я не сошел с ума, я все понял… Просто… – Драко обернулся к Гермионе. – Кем надо быть, чтобы уничтожить свое дитя?.. Я… он пусть не мой, но ты… ты должна понять... я растил его… Через пару лет он бы пошел в школу… Я любил…

– Я знаю… мой милый, мой хороший, я знаю… Я... я люблю тебя, держись, пожалуйста, ради если не себя, то меня…

Гермиона не отстранила Джейми, она просто прижалась губами к виску Драко…

– Я убил их всех… Они ей не помешали… Всех до единого. Гермиона, мне не нужны домовые эльфы, если дома нет… Она уничтожила мой дом…

– Драко, мы построим новый, это ничего не изменит, но мы… Мы попробуем… Пожалуйста, пойдем…

Малфой недоуменно взглянул на нее.

– Куда? Зачем?

– В наши комнаты, – Гарри просто набрался решимости что-то сказать. – Подождем авроров и Северуса…

Драко поднялся с колен, все еще прижимая к груди свою ношу.

– Пойдем… Северус – это хорошо… Он поможет мне убить ее.