Глава 24. «Reexistio terrifae anima»

Когда Кавадрос спустился вниз, Гарри попытался подползти поближе к лестнице. Было очень больно, но он похвалил себя за сообразительность, поскольку несколько секунд спустя услышал тихие голоса.

– Вы уверены, Ирма?

– Нет, не уверена, в чем тут можно быть уверенной? Но думаю, незваных гостей нам стоит ждать раньше окончания похорон.

– Тогда я ухожу, Северус не должен застать меня здесь.

– Диего, – голос библиотекаря звучал очень спокойно. – Вам не кажется, что это неразумно? Примите Оборотное зелье, но оставайтесь меня подстраховать. Просто побудьте наверху с Гарри, пока я буду разговаривать с Северусом, а потом спустите его вниз и аппарируйте, я сама покончу с ним. Все не сложно…

– А может, все-таки все пойдет по плану?

– Тогда вообще не о чем переживать, после того как Пенси даст сигнал, что все прошло нормально, напишем записку Снейпу о том, где он может забрать своего Поттера, вы аппарируете, а я доведу дело до конца.

– Как это все неудачно… – у Кавадроса был очень недовольный голос.

Затем, видимо, что-то произошло, потому что мадам Пинс сухо скомандовала:

– Наверх.

***
Он почувствовал, как затрещали вокруг охранные чары, но тратить время на то, чтобы снимать их, не хотелось, Гарри и так достаточно настрадался по его вине… Это игра не на жизнь, а на смерть, может, даже на две жизни, и он ее сыграет – чего бы это ни стоило. Лонгботтом не подведет, а значит…

Северус Снейп распахнул дверь и вошел в комнату на первом этаже старого маяка. Как давно он здесь не был, как сильно не хотел быть… Но ни одному мускулу на его лице не было позволено дрогнуть: слишком много зависело сейчас от его неспособности чувствовать.

– Меланхолия, Северус?.. Грустные воспоминания, может быть?

Голос… Он усмехнулся и обернулся.

– Нелепо, Ирма, не находишь? В этом месте приятно чувствовать гнетущее безмолвие, такое, будто в этом помещении никогда не было произнесено ни единого слова.

– И все же нам придется поговорить. Но сначала брось мне свою палочку.

Серые, почти бесцветные глаза, какие-то пустые и холодные, в них не выражалось ничего, никакого намека на эмоции. Они равнодушно смотрели на него, словно эта женщина и не придавала значения его появлению. Ирма сидела в наколдованном удобном кресле, дисгармонирующем с убогой пустотой каменных стен остального помещения, неподвижно, словно статуя. В ее позе Северус уловил непонятную незыблемость, будто она уже много лет сидела в этом кресле, замерла, застыла, превратилась в камень, но внешне выглядела совершенно невозмутимо, непоколебимо.

– А что если нет?

– Твой Поттер – он наверху, с ним мой человек, и он умрет, если ты этого не сделаешь.

– Разве, собственно, не ради этого мы здесь собрались, Ирма? Тебе нужна не просто его смерть, ты хочешь устроить казнь, показательное выступление… Достойная внучка своего деда – только он предпочитал, чтобы толпами эффектно гибли маглы.

– Палочку. Или я использую Экспеллиармус.

– Давай… Ты уверена, что у меня одна палочка? Нет?

– Не играй со мной, Северус.

– А ради чего, собственно, я тогда здесь? – Волшебная палочка из его рукава медленно скользнула в руку, молниеносным движением он прижал ее к виску. – Давай сыграем, Ирма, кто успеет быстрее: ты – разоружить меня или я – произнести Аваду?

Она тихо рассмеялась.

– Практикуешь нестандартный подход к решению ситуаций, Северус?

– Всегда так поступал.

– С чего ты взял, что твоя смерть меня сильно расстроит?

– А разве она не противоречит твоим планам? Разве так я не избегу кары за свои грехи?.. За какие, кстати, Ирма? В чем моя главная вина? Что убил твоего мужа? Что не любил тебя? Что предал нашу дружбу? По первому пункту это тебе не ко мне, а к Воландеморту с Дамблдором, солдаты на войне не нарушают приказов командующих. Не любил… Прости, не того ты родилась пола, чтобы вызвать во мне хотя бы тень подобного чувства. Предал дружбу… Да, пожалуй… Но, знаешь, предать врага невозможно… Это было и будет на моей совести, я никогда не отрицал своей вины, если ты помнишь…

Она рассмеялась.

– Северус, ты становишься очень красноречивым, когда захочешь… Но побойся Мерлина. Я всю свою жизнь пристально следила за тобой, знаю все твои тайны, сомнения, печали… Ты солдат? Нет, Северус, ты игрок, неужели спасти жалкую жизнь какого-то наемника было важнее, чем простого магла? Дело в выгоде, да? Ни я, ни он ничего не могли тебе предложить. Ты предавал и продавал своих хозяев столько раз… Еще один случай ничего бы не изменил. Но тебе этого было мало… Твое проклятое лицемерие, Северус… Убив мужа, ты решил облагодетельствовать вдову? Нашел ей крышу над головой, работу, снова предложил свою дружбу. Как ты все эти годы смотрел мне в глаза? Ответь? Для меня это важно... Это было просто?.. Любовь... Да, Северус я тебя любила, любила все, кем ты был когда-то… Твою волю, твою силу, твою честь. Любила гордого, умного мальчика, которого ты уничтожал в себе годами, в итоге превратив в расчетливого бессердечного подонка. Такого я могла уже только ненавидеть, как ненавидела всех твоих друзей – этих ублюдков Малфоев, Паркинсонов, Ноттов и Лейстренгов. Дружба такого человека была мне не нужна. У меня к тебе большой счет, Северус, и ты стал, наконец, достаточно кредитоспособен, чтобы заплатить по нему.

Равнодушная тоска, неземная печаль… Северус не мог понять, почему вдруг ощутил все это. Ему показалось, что он очень устал, как будто пожил на свете сотни лет…
– Выгода? Нет, Ирма, ты заблуждаешься… Просто некоторые приказы нельзя не выполнить. Я не буду оправдываться, будь у меня возможность пощадить твоего мужа, я бы сделал это, но ее не было. Так о чем говорить? Прошлого уже не изменишь. Что до ненависти, это твое право. Я сделал все, чтобы заслужить ее. Было ли трудно смотреть в глаза? Я взирал на детей, которых сделал сиротами, думаешь, это проще? Я платил, плачу и буду платить всю свою жизнь… Нет, мне не просто и никогда не было просто. Но сейчас мы говорим о другом, ты решила, что для меня настало время до дна испить твою чашу, потерять то, что дорого мне? Этого не будет.
Она удивленно на него посмотрела.
– Что может меня остановить?
– Моя смерть, может быть? Зачем тебе убивать Гарри, если меня это уже никак не заденет. Ты отпустишь его, Ирма, если я убью себя, или, уподобившись мне, уничтожишь свидетеля, проявишь слизеринскую практичность, за которую так меня ненавидишь? Как поступишь? – Он почти с удовольствием наблюдал растерянность на ее лице. Она заставила его ощутить уверенность. – Я понимаю, Ирма, это довольно трудное решение, думаю, нам стоит привлечь к рассмотрению вопроса все заинтересованные стороны. Диего, предлагаю тебе к нам присоединиться, и захвати с собой моего мужа. Пора поставить точку в этом фарсе.

***
Стоило Кавадросу подняться наверх, он отшвырнул Гарри к стене, а сам занял удобный для подслушивания пост у лестницы. При ударе о каменную кладку что-то предательски хрустнуло, кажется, лопатка, но Поттеру было уже настолько плевать на боль, что он просто ее проигнорировал… Там, внизу, был Северус, это он успел понять, и ему угрожала опасность, открыв рот, готовый закричать, чтобы он уходил, что с ним все будет в порядке, он наткнулся на холодный взгляд синих глаз Диего. В испанце произошли разительные перемены, от светской вальяжности не осталось и следа, Диего был собран, сконцентрирован и опасен, о чем свидетельствовала зажатая в руке палочка.
– Только попробуй, – предостерегающе прошипел он. – Я размажу твои мозги по стенам раньше, чем ты издашь хотя бы звук.
Гарри решил, что время терпит, и благоразумно промолчал, разговора, происходящего внизу, он не слышал, но видел, как менялось во время его лицо Диего. Он все больше бледнел, пока, видимо, его напряжение не достигло того предела, что испанец, сам того не замечая, закусил губу, тонкая струйка крови сбежала по подбородку, и несколько капель упали на белый воротник рубашки. Досадливо поморщившись, Диего размазал кровь по лицу, продолжая пристально вслушиваться в разговор. Гарри отдал бы очень многое, чтобы узнать, что так раздосадовало Кавадроса.
– Диего, предлагаю тебе к нам присоединиться, и захвати с собой моего мужа. Пора поставить точку в этом фарсе.
Эти слова прозвучали куда громче остальных. Спокойствие и несколько стальных ноток в голосе Северуса…
Испанец наклонился и взял его за шиворот, пальцы Кавадроса едва не коснулись броши, приколотой Пенси.
– Вперед, миссис Снейп, похоже, пришло время твоего выхода на сцену.
Гарри не мог балансировать на одной ноге без поддержки и, едва Диего отпустил его, снова кулем рухнул на пол.
– Я что, по-твоему, должен ползти навстречу собственной смерти?
– Было бы неплохо, но боюсь, это займет слишком много времени. Вингардиум левиоса! – Левитируемый вниз по лестнице весьма неаккуратно, Гарри несколько раз стукнулся об стену, пока не был брошен на пол. Палочка Диего была направлена ему в лоб, но Поттера это сейчас интересовало куда меньше, чем застывшая фигура Северуса, который не только не взглянул в его сторону, но даже не вздрогнул при их появлении.
– Не делай этого, – хрипло пробормотал он, глядя на волшебную палочку Снейпа, кончиком прижатую к виску.
– Да, Северус, послушай своего мужа, – Гарри перевел взгляд на Ирму Пинс, сидящую в кресле. Она явно нервничала, но старалась держать себя в руках. – Что будет с мальчиком, если тебя не станет?

Северус пожал плечами.
– Я подписал все бумаги, прежде чем прийти сюда. Драко и Гермиона будут прекрасными приемными родителями, если ни я, ни Гарри не сможем о нем позаботиться.
– Малфой – труп, Пенси очень настойчивая девушка, – заметила библиотекарь.
– Значит, Гермионе придется нести этот крест в одиночестве, – невозмутимо ответил Снейп.
Застывшая маска на его лице… Такой покой, уверенность и сила... все это пугало Гарри, не оставляло сомнений в том, что рука Северуса не дрогнет ни на секунду.
– Не надо… – повторил он. – Пожалуйста, не делай этого ради меня.
– Его ведь можно не просто убить, как ты думаешь, сколько Круцио он выдержит? – Ирма сдавала позиции и, похоже, понимала, что ее план разбился о холодную непонятную решимость Северуса… Его нелогично-странное, но, наверное, единственно правильное сейчас сопротивление.
– Я умру раньше, чем он издаст первый крик боли, поэтому не узнаю ответа на твой вопрос, делайте ставки с Кавадросом. Диего, ты достаточно азартен?
– Хватит! Довольно… – Испанец опустил палочку. – Ты выиграл, Северус, – его голос звучал так восхищенно, что, будь у Гарри развязаны руки, он бы непременно съездил ему по морде. – Я, признаться, в этом почти не сомневался, этот раунд за тобой, можно раскланяться и достойно принять поражение. Если на этот раз мы расстанемся без взаимных претензий, то…
– Ты с ума сошел? – Мадам Пинс все еще держала свою палочку направленной на Снейпа, но на секунду обернулась к Диего. – Ничего не кончено и не будет, пока я…
Два ступефая грянули одновременно, один, молниеносный, – Снейпа, второй – со стороны окна, кресло Ирмы буквально разлетелось от удара о стену, голова библиотекаря под очень неудачным углом врезалась в каменную кладку, Гарри вздрогнул от неприятного хруста. Все произошло очень быстро, спустя секунду после проклятья в башню ворвался Невилл и бросился к мадам Пинс, Северус, оттолкнув в сторону Диего, опустился на колени рядом с Гарри.
– Как ты? – Взмахом палочки муж освободил его руки и притянул Гарри к себе, тот не выдержал и застонал, руки Северуса нежно, виновато прошлись по его спине, ощупывая повреждения. – Прости, что у тебя болит?
– Все, но мне плевать, – Гарри с силой вцепился в мантию Северуса и притянул его к себе, вдыхая родной запах, пряча лицо в складках ткани. – Мир? – глупо спросил он.
– Дурачок, – губы Северуса прижались к его макушке. – Мой любимый дурачок, конечно, мир…

– А, ну тогда ладно, – Гарри позволил себе расслабиться в руках любимого. – Как там Ирма?

– Похоже, мы перестарались, у нее сломана шея, – ответил Невилл.

– Жаль, – честно сказал Гарри. – Как-то все очень нелепо получилось… Я даже не понял толком, почему это все с нею стало… Что заставило так поступить с тобой… С нами.

– Так всегда бывает, мы долго вязнем в какой-то ситуации, а потом она разрешается в долю секунды, отвечая на слишком маленькое количество вопросов, – задумчиво заметил Невилл. – Надо вызывать авроров, только вот что делать с нашим идальго?

Снейп даже не обернулся к Диего.

– Я дал слово его кузине. Не хочу ничего больше слышать об этом человеке, если в течение двенадцати часов он покинет Англию и не будет сюда возвращаться, то вопрос с ним исчерпан, нет… Он сгниет в Азкабане.

Гарри взглянул на Диего – тот стоял, скрестив на груди руки, было в его глазах что-то… Не гнев, не злость… Это даже трудно было назвать обидой, горечь… разочарование… тоска…

– Значит, так ты решил мою судьбу, Северус?

– Да.

– Я думаю иначе.

Резкий взмах палочкой, крик Невилла. Незнакомые слова…

– Reexistio terrifae anima!
Синяя молния проклятья, направленная в голову Гарри, пол-удара сердца, неизбежность и боль… Неправильная, не в голове, а в сломанных костях, и тьма - ненормальная, не повсюду - только сверху…
… Бледное лицо накрывшего его собой Северуса и страх… леденящий душу, в невидящих темных глазах - необъяснимая боль…
- Нет… пожалуйсто, нет, - Гарри попытался сесть, приподняв мужа, но сил в его теле было недостаточно. - Северус… - шептал он, прижимая его к себе. - Северус…

– Нет, нет… Я не хотел в него! – Диего бился в руках схватившего его Невилла, не обращая внимания на то, что тот отнял у него палочку. – Я не хотел… Нет, только не он. Я метил в Поттера… – пытался объяснить он Лонгботтому. – Пожалуйста, только не Северус!

Невилл схватил его за грудь и начал трясти:

– Ублюдок, что это за проклятье?

Ответа Гарри не услышал, он почувствовал резкий рывок, его и Северуса тащило куда-то, – сработал портоключ, оставленный Пенси.

***
– Пустите меня к нему, куда вы меня тащите!?

– Прекратите истерику, мистер Снейп, вашим мужем займутся квалифицированные колдомедики, а меня больше волнуют ваши переломы.

– К черту, вы не понимаете, надо срочно послать сову Невиллу Лонгботтому – он не знает, что нас портоключом отправило в Святого Мунго! – Гарри пытался вырваться из рук упрямой женщины, но она силой заставила его лечь обратно на носилки.

Своим явлением в холле больницы они вызвали настоящий переполох, окровавленный Гарри и Северус, состояние которого вообще не поддавалось описанию. Безвольное тело, широко распахнутые черные глаза, мертвенная бледность, от выражения, написанного на его лице какая-то впечатлительная девушка даже упала в обморок. К ним тут же бросилась дежурная бригада колдомедиков, и им не без труда удалось оторвать Гарри от мужа, в которого он вцепился мертвой хваткой. И вот теперь Северуса куда-то унесли, а он вынужден отбиваться от этой упрямицы.

– Да сделайте же что-нибудь! – заорал он на нее.

– Сделаю! – рявкнула строгая дама. – И прекратите на меня орать, обездвижу и лишу голоса. Роберт, – обратилась она к своему молодому помощнику. – Немедленно идите в совятню и отправьте письмо... кому вы сказали?

– Невиллу Лонгботтому.

– Мистеру Лонгботтому с оповещением, что Гарольд и Северус Снейпы находятся в больнице Святого Мунго. Это все?

– Нет, если можно, еще такое же Драко Малфою.

– Вы все слышали, Роберт?

Врач кивнул.

– Выполняйте. А вас мы отправим в травматологию...

– Пустите меня к нему! – взмолился Гарри.

Женщина сурово покачала головой.

– Не раньше, чем его обследуют колдомедики. Вы там будете только мешать. Предпочитаете тратить попусту мое и свое время, или мы все же пока вылечим ваши переломы?

– Вы не понимаете... – предпринял последнюю попытку Гарри.

– Я все понимаю, – голос женщины потеплел. – Но сию секунду ты ему ничем не поможешь.

***
– Какого Мерлина вы привязали его к кровати?! – Драко Малфой выглядел более чем странно: весь в земле, в прорванной в нескольких местах мантии, он ворвался в палату Гарри в сопровождении Гермионы через час после того, как они оказались в больнице. И тут же начал устраивать разнос персоналу.

Колдомедик ничуть не смутилась, словно подобные явления происходили тут постоянно.

– Если вы сможете уговорить этого сумасшедшего полежать спокойно полчаса, пока не закончится действие костероста и восстанавливающих чар, я его отвяжу, но только на этих условиях! А то он порывается постоянно бежать к своему мужу.

– Что с Северусом? – Драко тут же взял себя в руки.

– Мне не говорят, они ни хрена мне не говорят! – возмутился Гарри. – Вы получили мое письмо?

– Да, как раз по пути сюда. Так что с мистером Снейпом?

Женщина-колдомедик взяла его за локоть с явным намерением выставить из палаты.

– Мистер Малфой, мы можем поговорить в коридоре?

– Нет! – рявкнул Гарри. – Не смейте ничего от меня скрывать!

Гермиона села на край его кровати и ласково погладила рукой по лбу.

– Тише, Гарри, пусть идут… Драко сейчас все узнает, придет и расскажет нам. Успокойся.

– Ты не понимаешь, как я могу быть спокоен! Северус… Он… – на глаза Гарри навернулись злые слезы. – А я тут валяюсь.

– Спокойно, просто расскажи мне все, что случилось…

Он смирился и, едва за Малфоем и колдомедиком закрылась дверь, начал свой рассказ.

***
– Reexistio terrifae anima, – задумчиво протянула Гермиона. – Что-то знакомое, словно я где-то читала об этом проклятье, но точно не помню где. Надо посмотреть в книгах, впрочем, тут работают настоящие профессионалы, Гарри… Они наверняка уже знают, как помочь Северусу...

– Ни хрена они не знают, – зло бросил Драко, войдя в палату и устало привалившись к двери. – Зато знает твой испанский друг.

– Невилл здесь?

– Да, и притащил его с собой, хотя надобности в испанце особой не было, я мог бы так же объяснить колдомедикам, что мы имеем дело с темной магией.

– Драко? – Гарри и Гермиона смотрели на него в упор.

Малфой сполз на пол и обхватил руками колени.

– Дело дрянь, проклятье очень древнее, я слышал о нем только потому, что отец говорил, что Воландеморт накладывал его как-то в молодости, но счел, что результат не стоил усилий, слишком большой расход магии вызывает оно у того, кто его накладывает, и нужен сильный гнев, иначе вообще не выйдет. А чтобы восстановиться после него для осуществления банального Люмоса, среднему волшебнику нужны полгода, а то и больше, поэтому популярным в среде темных магов это проклятие не стало. Оно действует на сознание жертвы, погружая тело в оцепенение, но заставляя мозг работать постоянно, прокручивать самое худшее воспоминание, пока человек не сойдет с ума… Никак контактировать с окружающим миром жертва не может, тело, нервная система – все истощается настолько, что летальный исход неминуем, потому что проклятье необратимо.

– Да что ты такое говоришь! – заметив выражение ужаса в глазах Гарри, зашипела на любовника Гермиона. – Должен же быть выход!

Драко растерянно на нее взглянул.

– Как тебе сказать… Я говорил с доктором Тейном, он специалист Святого Мунго по снятию проклятий темной магии. Он поднял всю возможную литературу… Ничего. Я послал сов в Отдел тайн знакомому аврору и Дамблдору – с просьбой дать консультацию, мой приятель обещал прислать все имеющиеся у них сведения по этому проклятью, а директор с минуты на минуту будет здесь. Нам остается только ждать.

***
Ожидание… Он был прав, думая, что это самая страшная вещь в мире, но сейчас было еще хуже, чем тогда, в ночь у постели Джейми. Потому что сил не осталось, потому что… Ничего не приходило в голову. Он просто тихонько сбежал из палаты, едва врач отвязала его от постели, прошмыгнул в Отделение магических травм, нашел нужную одноместную палату, где на белых простынях, облаченный в непривычно светлую больничную пижаму, лежал Северус, и тихонько скользнул к нему под одеяло. Притянул к себе, обнял, и время перестало существовать. Из соседней комнаты доносились голоса, о чем-то спорили колдомедики с Дамблдором, Гермионой, Малфоем и Невиллом… Время от времени кто-то из них заходил в палату, но никому не доставало сил сказать Гарри ни слова.

Они не нужны были ему вовсе – эти слова, ничего не нужно было, только дыхание Северуса, очень легкое, обманчиво ровное и спокойное, и, если не смотреть ему в лицо, если закрыть глаза, можно было помечтать, что они одни в своей спальне… И все хорошо, нет ни отчаянья, ни боли, и завтра будет новый день, и он будет светел. Он оставит в сегодняшнем все ссоры и обиды, все потери и страдания, и будет только счастье, и Гарри сможет говорить «я люблю тебя» столько, сколько захочет, и получать в ответ редкие, но оттого бесценные улыбки, и иногда слышать: «Я тебя тоже»...

Только все это было обманом, и, открывая глаза, он каждый раз видел в черной шевелюре своего любимого очередную серебряную нить… за последние пять минут прибавилось ровно одиннадцать, всего теперь было сто семнадцать. И именно в этих нитях измерялось теперь для Гарри все. И он был к готов к тому, что будет лежать и считать их, пока останется хоть одна неоскверненная прядь.

– Можно?..

Это казалось почти святотатством, что кто-то посмел заговорить, посмел нарушить только его безумную тишину, – особенно этот «кто-то».

– Нет. – Его собственный голос звучал хрипло и слабо.

– Я знаю, что ты меня ненавидишь, но… – Диего стоял в дверях, опустив голову. – Пожалуйста…

– Ненавижу?.. – Гарри не хватило сил даже усмехнутся. – А что это изменит? Нет, Кавадрос, не ненавижу, ты не имеешь значения, сейчас ничего не имеет значения, только он.

Испанец кивнул.

– Я… – его голос звучал так же слабо. – Мне не найти слов, наверное… Наверное, я бы все отдал, чтобы это был кто угодно, только не он.

– Даже ты сам?

Диего кивнул.

– Можно, я сяду тут, в углу, – ты меня даже не увидишь?.. Что бы я ни говорил, я никогда не причинил бы ему боли… Только не ему… Наверное, это мой рок. Можно?

Гарри кивнул, еще теснее прижимая Северуса к себе, он слишком хорошо знал, что такое ждать. А если речь идет о любимом человеке, право разделить с ним, может быть, последние часы есть даже у ублюдка вроде Кавадроса. Он бы сейчас сам скорее умер, чем позволил выгнать себя отсюда. У чувств людей много отвратительных граней, но перед лицом горя все становятся безлики и одинаково ущербны.

Испанец убрал волосы с лица, Гарри, совершенно не думая о нем, отметил сломанный нос и синяк во всю скулу. Забившись в угол, Диего сел на пол и тихо, как-то по мальчишески, всхлипнул, тут же зажав себе рот рукой. Снова стало тихо, Гарри закрыл глаза, аромат сирени, серая дымка дождя, улыбка Северуса... Когда он открыл их, седых волос было уже сто тридцать четыре.

***
– Что он тут делает?

Голос Малфоя заставил Гарри вздрогнуть, он открыл глаза и посмотрел на вошедших в палату Драко, Лонгботтома, директора и пожилого колдомедика.

– Сидит, – лаконично объяснил он. – Что-то нашли?

Старик-врач кивнул.

– Я понимаю, это трудно назвать выходом, но раз уж директор согласился попробовать…

Гарри резко сел на постели.

– Попробовать что?

В углу поднял глаза от пола Кавадрос.

– Мы нашли в книгах по темной магии, которые находятся только в библиотеке Отдела тайн, упоминание, что однажды проклятье Reexistio terrifae anima все же удалось снять.

– Так чего же мы ждем?!

– Ничего, просто этот метод очень рискованный и не дает никаких гарантий, я вообще склонен считать это преданием… И такой риск… Но раз уж господин директор настаивает...

– Что за метод, да говорите вы, наконец! – не выдержал Гарри.

– Заклятье было снято в древние времена с помощью Окклюменции, одному колдуну удалось приникнуть в сознание пострадавшего и убедить его, что все, что он видит и переживает, неправда, наваждение…
– Ну так чего мы ждем?!
– Проблема в том, – сухо заметил Малфой, – что колдуна, который осуществил это, звали Великий Мерлин, и после него не раз предпринимались попытки повторить подобное, но ни одна не увенчалась успехом. Наоборот. Сознание жертвы затягивало разум того, кто пытался ей помочь, и в итоге было уже два трупа, а не один.
– Проблема заключается также в том, что Северус сам не только владеет Окклюменцией. Этот дар у него открылся очень поздно, и это не просто способности, развитые годами практики, как есть у меня или были у Воландеморта. У Северуса это на самом деле Дар, насколько я знаю, сейчас в мире нет другого волшебника кроме него, который мог переходить в сознание умирающего человека даже за грань смерти… – заметил Дамблдор.
– А это значит?..
– Это значит, что он может очень сильно сопротивляться проникновению в свой мозг, но даже если мне удастся… Там, если можно так выразиться, на своей территории, он окажется сильнее, чем любой другой волшебник, даже я.
– Он вас не выпустит… – Гарри посмотрел на искаженное мукой лицо Северуса.
– Нет, если мне не удастся быть достаточно убедительным.
Его пальцы скользнули в черные мягкие пряди.
– Значит, директор, попытаться должны не вы, а я.
– Гарри, – Альбус смотрел на него своими добрыми печальными глазами. – Не делай глупостей. Я достаточно пожил на этом свете… А ты... у тебя есть ребенок, молодость… И, уж если быть до конца честным, ты никогда не уделял должного внимания такой науке, как Окклюменция, у тебя против Северуса не будет и полшанса.
– Против? – О чем говорят эти люди? – Против Северуса?.. – Нет, с ним… – Вы не понимаете, он готов был умереть ради меня, а я, если у нас не получится, просто уйду с ним. Это совсем не страшное решение, и, может быть, от того, что я рядом, ему будет не так одиноко.
– Гарри… – начал Невилл.
– Нет, пожалуйста, просто все помолчите, – попросил он. – Вы сейчас скажете сотни правильных слов, все они будут верными, мудрыми, станете говорить о Джейми, и я, наверное, даже сломаюсь и позволю Альбусу умереть там, где должен быть я, но это ничего не изменит. Много радости принесет моему сыну отец с половиной души и немилосердно разрезанным на две равные доли сердцем? Может, я даже выживу без Северуса, буду дышать, есть, говорить, положу свою жизнь на достижение какой-то цели, но… Я никому не смогу принести радость… А я знаю, что такое жизнь без радости, и мой сын знает, и, наверное, меня поймет, ему не нужна снова тень отца… не нужен мир правильных слов и мертвых душ. Он простит меня и научится жить иначе… или, если все будет хорошо, мы станем учиться все вместе.
– Гарри…
– Молчите… Пожалуйста, просто примите это, потому что иначе я не могу…
– Но Джеймс…
– Я не люблю его меньше, поступая так, просто не в состоянии выбирать, они нужны мне оба, без них миру не быть целым. Но мы теряем время. Кто-нибудь, одолжите свою волшебную палочку, моя осталась у Пенси.
– Вот, возьми мою. – Директор вложил гладкое дерево в ладонь Гарри.
– Спасибо…
Он не знал, справится ли, но прощание не имело смысла, взмах руки, и Гарри упал… Медленно провалился в чужое сознание.

***
Недружелюбное место… Впрочем, оно всегда было таким, но на этом сходство со старыми уроками заканчивалось. Не было разнообразия и сменяющих друг друга картинок. Только холод и знакомые стены старого маяка… Так тихо. Не попытка заговорить – как одно сознание может что-то вещать внутри другого? Но иных слов было не подобрать, по-иному информация не воспринималась.
– Где ты, Северус?
Запах гари… Так пахнет краска… Пожар? Стены старого маяка облезают, быстро чернеют, как горящая бумага, и опадают пеплом вокруг Гарри, оставляя его у берега старого заросшего пруда… Люди или тени? Бледная хрупкая блондинка с покрасневшими от непролитых слез, черными, как ночь, глазами. Мужчина с красивыми, но немного резкими чертами лица… На его губах играет улыбка… Она могла бы казаться приятной и беззаботной, если бы не срывающийся с губ смех, так лает сытая гиена, довольная не столько полным желудком, сколько страданиями, причиненными жертве, которая уже не дышит… Как, кажется, боится вздохнуть и застывший взрослый мальчик… Высокий, худой, нескладный… И его лицо... оно мертво… Ни грусти, ни печали – все стерто, но от этого только очевиднее, больнее… И удушливый дым душит, наполняя легкие, – или что там сейчас вместо них, и у Гарри кружится голова от его мерзости… Наверное, это неправильное объяснение тому, что он чувствует, но другого сейчас просто нет… а на зеленой глади подернутой тиной воды догорает маленький пиратский кораблик. Магическая безделушка – у Джейми были сотни таких в детстве… Но этот… Гарри отчего-то знал, что он особенный… Что вместе с ним, почерневшим… Ушедшим на дно с последним заунывным «..-хо», что-то так же тонуло в том застывшем мальчике. Нет, не мальчике… – напомнил он себе. «В Северусе… моем Северусе… Взрослом, сильном, пережившем и выжившем...» И все кричало в нем… орала каждая клетка…
– Северус…
Он, мальчик, отвернулся и ровной походкой пошел к дому.… И оставалось только броситься за ним…
– Как «Денни-бой»…
Страх… Так много... липкой паутиной повисший в воздухе... и тот мужчина… как он понял, отец Северуса… Его слова сладки, а глаза холодны, как лед, и перед ним… Гарри никогда не видел таких мальчишек… Этот был не просто красив – в нем было больше, много больше… Сама жизнь, бьющая через край… И вера, и надежда, и даже немного любви – потому что так улыбаться могут только люди, которым неведомо, что такое стыдиться быть счастливым.
– Люблю ирландские песни. А ты?
Мальчик что-то отвечает, но это даже неважно, дело не в словах, а в его голосе… интонациях... люди не должны быть такими теплыми и открытыми… Это опасно… Эта опасность – она таится в синих глазах мужчины, она жалящим роем немого отчаянья кружится вокруг бледного черноглазого мальчика и…
…Так хочется крикнуть: «Останови его!» Но… С трудом Гарри выныривает из этого ощущения неизбежности, отравляющей своим проклятием самой сути мгновений. Это не здесь и сейчас – это уже было, неизбежно случилось… Все неправда, все прошлое… Другой мир, другой Северус… Его Северус… Уже его… отчасти, наверное, потому, что тогда не остановил… И все неизменно, и плохо, что было так, а не иначе, и хочется, чтобы будущее стало другим, а потому…
– Северус…
Мальчик не двигается… Затравленно глядя на своего отца и Денни… Того самого Денни с детских рисунков… Того, который первым увидел, разглядел, запечатлел в своих грубых набросках душу Северуса Снейпа… Красивую и, черт возьми, невероятно хрупкую… Потому что не было в этом кошмаре ни крови, ни грязи войны… Страшным, странным и, одновременно, очень понятным было то, что самое ужасное, что случилось с ним, – это крушение чего-то светлого… Почти наивного… Это – гипсовая лепнина, грубая маска, навеки скрывшая что-то настоящее.
– Северус, услышь меня, пожалуйста, это все прошло!.. Это я, Гарри, я люблю тебя, пожалуйста…
– А теперь домой, Сев, – хмыкнул мужчина, снова погружая в миг чужого горя. – Перед рыбной ловлей стоит выспаться. Ждем вас завтра утром, молодой человек.

Эти слова значат для мальчика куда больше, чем все крики Гарри. Они его, кажется, способны убить…
…Море…
Гарри всегда любил воду, способную успокоить, развеять все сомнения, утешить… Тогда откуда сейчас такая ненависть? Ах да, это же не его мир. Стоит помнить об этом все время, помнить…
Парусник… Плавное покачивание волн. Северус застыл, не в состоянии оторвать взгляда от своего отца… Тот стоит у штурвала и смотрит вперед. Туда, где на носу лодки сидит мальчик, и кровь снова стынет в жилах... Не только у Северуса… Гарри чувствует все это – смятение, тот страх, что владеет им сейчас… В эту минуту… Бессилие и бешенство… Так много… Так страшно… И…
… Темно. Мало места.
– Что? Где мы?

Мальчик со сбитыми в кровь руками свернулся клубочком на полу крошечной кладовой… Что с ним? Как? Кто это сделал и продолжает делать?.. Когда он начинает кричать, захлебываясь от боли, у Гарри разрывается сердце, он бросается к Северусу… Нет, не надо, остановитесь… Да что же вы делаете? И ему неважно уже, ни черта не важно: пусть он умрет, где грань между его миром и сознанием, и страданием, что причиняют сейчас самому любимому на свете существу? Плевать… Пусть его разум навсегда растворится в этом кошмаре, но он не бросит Северуса наедине с ним. И, словно по волшебству, его руки обретают силу и он в состоянии прижать это бьющееся в агонии создание… Прижать к себе, сцеловывать слезы с бледных щек и шептать…
– Люблю… люблю… люблю… Не надо, пожалуйста… Тебе одному слишком много, раздели это со мною. Я всегда буду тут! Мы вместе, слышишь… Не смей не верить… Не только в жизни – и в смерти тоже вдвоем… Северус…
Мальчик широко распахивает глаза, и на секунду Гарри кажется, что он видит его, а потом…
…Это невозможно описать словами, ни в тот момент, ни когда-либо позже Гарри даже не пытался… Он прожил этой агонией, и она сожгла его дотла… и потом, разорванные от боли, уничтоженные, растоптанные частички души провалились во что-то…
Больше всего это походило на мягкую темную вату, и было так хорошо... Так спокойно и сладко… Вот только… Тело Северуса в его объятьях… или что там это было... стало невыносимо легким. И он сильнее вцепился в него… Пораженный, испуганный, утомленный, почти бесчувственный – и, в то же время, неготовый проиграть…
Тихий шорох…Сверкнувшие два изумруда – глаза… Это было невозможно, но он разглядел во тьме тонкую мальчишескую фигуру, которую украшали два темных крыла…
– Это неплохо, да? И совсем не страшно…
– Что «это»? – спросил он…
– Всего лишь смерть… То, что она… я... для Северуса. Часть его воображения – или твоего, что-то необъяснимое... называй, как знаешь. Может, правда, обличенная в удобную форму, или всего лишь бред…
– Мы умерли… – собственный голос показался ему чужим.
– Ни да, ни нет, – прошелестели в ответ темные крылья… Ты можешь вернуться… Но он… Пойми, он этого хочет… не бежит, не боится – его путь был долгим, но он дошел. Ему будет хорошо, обещаю… Все, что он захочет… Никакой боли, ни рая, ни ада, – только я … Всегда с ним, такой, как он меня желает… Такой, каким видит…
– Нет… – Гарри понадежнее вцепился во все, что осталось от Северуса в его руках, прохладную бесчувственную оболочку. – Возьми меня взамен.
Его поразил тихий мелодичный смех.
– Зачем? Это не сделка, не договор – всего лишь выбор. Твой – жизнь… Его – я. Не каждый ищет такой возможности, не каждому я даю право на этот путь. Ты хочешь жить… Так вернись… А он… Разве у меня твое лицо, Гарри? Разве ты настолько слеп, что не понимаешь – все решено?..
– Нет… Я не слеп и именно потому, что это твое лицо, не отступлюсь… Это – прошлое, и оно для него бесценно – но сейчас все по-другому, есть я и, надеюсь, у его желания жить будут мои черты… И если ты заберешь его, бери обоих…
Снова тихий шелестящий смех…
– Это семейное – торговаться при любых условиях?
– Да, наверное…
– Что ж… теперь все дело за тобой, Гарри, надеюсь, ты окажешься прав и мы встретимся еще не скоро…
– Так что ты все-таки такое?
– Часть Северуса… Его сомнения, его стремления и, похоже, ты удовлетворил своим решением нас обоих... или все-таки я то, что есть, но, боюсь, об этом ты уже никогда не узнаешь.
Тьма стала пустой… тихое движение Северуса в его объятьях… Настойчивый удар кулачком в его плечо и крик откуда-то извне…
– Папа… Папочка!
Гарри улыбнулся, покрепче прижимая к себе мужа.
– Похоже, нам пора назад. Джейми волнуется. Ты ведь пойдешь со мной, Северус?
Что-то очень похожее на ментальный подзатыльник Гарри расценил как положительный ответ.