Глава 7 «Омут памяти»
- Итак… - Стоило им оказаться
в суши-баре, и сделать заказ, Снейп внимательно на него посмотрел, и
приготовился слушать.
Гарри совершенно не был готов
к этому разговору, только не сейчас, после диалогов под дождем, антикварного
магазина и милой девушки Лиз, так не похожей на своих родственников.
- Я… речь пойдет о Джейми.
- Это я уже понял.
Гарри решил, что неизбежное
случится рано или поздно, - лучше рано. В конце концов, он сам это затеял.
- Вы не могли бы прекратить
занятия с ним? По собственной инициативе?
- Мог бы.
Положительного ответа так
скоро Гарри не ожидал и, наверное, даже расстроился. Мысль о том, что его сын
так безразличен Снейпу, была болезненна не меньше, чем размышления об испанской
антикварной мебели.
- Ну, хорошо. Спасибо за
понимание, наверное.
Снейп откинулся на спинку
стула.
- Вы как всегда спешите с
выводами, я сказал, «мог бы», но не утверждал, что стану. А в этом мире масса
вещей, которые я в состоянии сделать, но по тем или иным причинам, не хочу.
- Хорошо, я переформулирую
свою просьбу. Пожалуйста, откажитесь от занятий с Джейми.
Снейп задумался.
- Я правильно понял, что вы
хотите, чтобы инициатива исходила от меня, и ваше имя вообще не упоминалось?
- Да.
- Для подобного поступка мне
нужна причина.
- Моей просьбы недостаточно?
- Нет, - сухо отрезал Снейп.
Вот именно к объяснениям
Гарри готов не был и потому интуитивно решил солгать.
- Джейми проводит с вами
слишком много времени, мы почти не общаемся.
Северус усмехнулся.
- Ваши проблемы. Сделайте
так, чтобы с вами ему было интереснее.
- Но он просто очарован вами,
я только о вас от него и слышу.
- Вы пытаетесь довести до
моего сознания, что ревнуете собственного ребенка ко мне?
- Да! – Гарри с радостью
ухватился за предложенную подсказку.
- Это абсурд, - Снейп смотрел
на него как на буйного сумасшедшего. - Вы хоть сами понимаете, что говорите? Вы
его отец! Плохой или просто отвратительный, это не тема нашего разговора, но
никого ближе у Джеймса нет. Все мы, и вы, в том числе в детстве творили себе
кумиров, но такие привязанности мимолетны. Он перерастет свои попытки подражать
кому-то очень быстро.
- Ну и пусть, - огрызнулся
Гарри.
- Значит дело лично во мне. –
В голосе Снейпа звенел металл, между бровей залегла морщинка, свидетельствующая
о крайнем раздражении.
- Да, - Гарри сказал быстрее,
чем подумал и тут же исправился. – Нет.
- Так да или нет?
Гарри обреченно вздохнул.
- Я не знаю! Как мне это
сказать?
- Попробуйте честно.
- Да, дело в вас. Довольны?
- Вполне. И что не так со
мной лично?
Гарри сжал руки в кулаки.
- Вы мне не поверите….
- Мы этого не узнаем, пока вы
не выскажетесь.
- Хорошо. Почему не
попробовать. Если вы будете общаться с Джейми, мои шансы проиграть дело об
опеке значительно возрастут.
Снейп задумался.
- И это не ваши домыслы? Вы располагаете
фактами, что именно так и будет?
- Да, располагаю. Но…, -
Гарри поежился под направленным на него
взглядом. – Я не хотел бы их оглашать.
- Придется. Поттер, если вам
удастся заставить меня поверить, что есть хоть один шанс, что ваши слова обоснованны,
я прекращу занятия с вашим сыном.
Гарри задумался, и, вопреки данному слову,
начал говорить правду. Не всю, сексуальный подтекст своего разговора с Диего он
озвучивать не стал. Только поведал об алхимической лаборатории, и судье Меррике
Трафте. Северус слушал его внимательно, не перебивая, но его пальцы раздраженно
постукивали по столу. Когда Поттер
закончил свой рассказ, он только спросил:
- Это все?
- Да.
- Что ж, я проверю вашу
историю, и если это правда, Диего не будет вмешиваться в ваши дела.
- Вы мне не верите? Вы не
понимаете. Если он узнает о том, что я вам рассказал…
- Потт…, Гарри я не могу
утверждать, что я совсем вам не верю, просто вы не представили доказательств, и
добыть их или опровергнуть все сказанное мне предстоит самостоятельно. Но даже
если то, что вы рассказали, правда, речь идет о человеке, который запутался в
своих желаниях, амбициях и методах достижения поставленной цели, уверен, простого
разговора с Диего мне будет достаточно, чтобы убедить его оставить вас в покое.
- Но…
- В мои планы не входил, и не
будет входить переезд куда-либо. Что до моего хорошего отношения к вашему сыну,
то это вообще не имеет к моему желанию или нежеланию жить в Хогвордсе, никакого
отношения.
- Я понимаю, но… - Гарри был
почти в отчаянье, что-то подсказывало ему, что узнай Диего об их с Северусом
разговоре, он не просто не отступится, а усмотрит в этом еще больше поводов,
чтобы отравить ему существование. – Не надо, не говорите ему ничего, лучше я
сам все скажу Джейми.
- Что вы ему скажете?
Принесли их заказ, и они
минуту молчали, но и после ухода официантки в кимоно никто не спешил
прикоснуться к еде.
- Я.., я запрещу ему к вам
ходить.
- Поттер! Вам надо думать
сейчас только о сыне. Предоставьте мне возможность все уладить.
- Вы не сможете, потому что
не верите мне.
- Я вообще редко верю фразам,
не подкрепленным доказательствами.
- Прошу вас, пообещайте ни о
чем с ним не говорить.
Снейп отрицательно покачал
головой.
-Нет, я не обещаю.
Гарри вскочил на ноги.
- Зря я затеял этот разговор,
- его охватило отчаянье. – Надо было понять, что это только все испортит!
- Что испортит, Поттер?
-Я потеряю сына! И если это
случится, то по вашей вине!
- По моей? – лицо Снейпа
стало каменным. – Я вливал вам в глотку виски? Я бросил вашу жену под машину? Я
заставил вашего сына поверить в то, что он нежеланный ребенок, своим рождением
испортивший вам жизнь? О, как это
знакомо, Поттер! Позвольте вспомнить, что я еще сделал,… ах да, убил вашего
крестного…
- Я больше не виню вас в
смерти Сириуса.
- Какое облегчение! С меня
сняли ответственность за гибель одного строптивого импульсивного идиота!
- Не смейте…
- Оскорблять его? Я смею,
Поттер. Ваш крестный был кретином не способным пожертвовать своим мнимым
геройством ради простого здравомыслия.
- Он умер!
- А я говорю о покойниках правду, даже если она вам
отвратительна.
- Прекратите.
- О, я только начал. Мы,
кажется, давно не вспоминали вашего отца, желаете поговорить о нем?
- Нет.
- А я желаю. Еще один яркий
пример человеческой глупости и упрямства. Вот скажите, что ему помешало выбрать
хранителем своей тайны Дамблдора? Это было бы так разумно. Но нет, на первом месте была не безопасность,
а заверения в мальчишеской дружбе. Кому было нужно его слепое доверие своим
друзьям?
- Да, - Гарри захлестнула
злость. – Они совершали ошибки. Вы тоже. – он указал на левую руку Снейпа. – И
даже если от ваших не осталось и следа, то они были не менее тяжелыми.
- Я жив, - сухо отрезал
Снейп.
- О да, а еще прославились в
своей профессии, получили долбаный орден Мерлина, и имеете молодого любовника.
- Завидуете моему
благополучию?
- Нет, я не понимаю вашего
презрения к тем, кто в этой жизни менее удачлив.
- А мне все понятно, - Снейп
тоже встал, достал бумажник, и кинул на стол деньги. – Прощайте, Поттер.
- Что вам понятно?
- Что конструктивного диалога
с вами у нас никогда не получится.
С этими словами Снейп вышел
из суши-бара.
Гарри сел за столик, чтобы
подавить порыв броситься за ним и попросить прощения. Попробовать начать
разговор сначала. Дверь в глубине черных глаз приоткрытая для него этим утром,
захлопнулась, и это было… Странно, но даже... Вечность. Снейп советовал ему
подумать о вечном. Первой мыслью было именно воспоминание о скоротечности
жизни, а вторая упрямо тянула за собой сны, дождь, и одуряющий аромат сирени. Профессор
сказал, что даже природа носит маски. Почему же они сами, стоит в чем-то не согласиться
друг с другом, так привычно надевают личину взаимной ненависти? Ее ведь давно нет. Они могут не понимать
логики друг друга но…. Снейп прав, отвратительно прав почти во всем, и от этого
так раздражают его слова. Никто кроме него не виноват в том, что он может
потерять Джейми. Сириус… да Сириус совершал ошибки, начиная с того похода на
вокзал. Отец…, отец проявил неосторожность, которая стоила ему, и матери Гарри,
жизни. Но все люди ошибаются, и сам Снейп…. Только этот самый профессор и
правда жив… И вполне доволен жизнью, и любим… Любим Диего Кавадросом.
…Нет, к черту испанца, он
любим потрепанным жизнью гриффиндорцем, которому, похоже, стоит, наконец,
признать это. И не важно, что он, Гарри Поттер, может часами биться головой об
стенку в попытке понять, как так вышло, и не найти объяснений. Случилось, и
все. И, наверное, разумным и правильным было бы что-то сделать, чтобы избавиться
от этого наваждения. Но как, если одна упрямая мысль, как итог спора, делает
его счастливым? Снейп – жив. Его можно любить и ненавидеть. Презирать и видеть
в не совсем приличных снах. И этот самый профессор, кажется, только начал
проникаться к нему каким то подобием доверия, а Гарри все испортил. Опять.
***
Северус чувствовал даже не
злость и раздражение… Поттер, наверное, даже не желая того, разбередил в его
душе ворох воспоминаний. Смерть… Вина….
Ко многим смертям он приложил в свое время руку, ту самую – левую….
Ошибка, что этот мальчишка мог знать об этой его ошибке?
Аппарировав к школе, он с
обычной стремительностью поспешил укрыться в
безопасной прохладе своих подземелий. Диего не было, и это радовало, ему
сейчас необходимо было одиночество. Казалось, он похоронил в себе эти воспоминания,
но всего пары слов Поттера хватило, чтобы они воскресли. Налив себе виски, он
извлек из тайника простую магловскую тетрадь с пожелтевшими страницами. На
первой был нарисован скалистый берег и две мальчишеские фигурки….
Когда он был маленьким,
Северус не любил лодки. Паруса казались ему страшным нагромождением вихрей. От
них исходил до трепета пугающий дух сердитого моря, йода, водорослей,
насильственных странствий. Покорно отправляясь с отцом в каждое новое путешествие,
он невольно страдал от отсутствия любимых книг, тосковал по уютной теплой
постели - безмолвной свидетельнице его настоящей жизни в выдуманных мирах. По
залитой серым светом комнате с всегда холодным камином. По роскошному
сочно-зеленому канадскому клену, который краснел только к осени, и прохладным
октябрьским утром согревал мальчика всполохом своих внезапно заалевших
листьев... Этот клен мать посадила в год его рождения. Они вместе росли, и
поверяли друг другу свои бесхитростные секреты. Только с ним Северус мог
разделить свое горе. Надежный друг, верно скрывавший его окно от чужого
любопытства, он велел пересадить его на кладбище к могиле матери, когда продавал
тот проклятый дом. Он и теперь стоит там, по его стволу проворно бегают две
белки, а ближе к зиме он засыпает надгробье Джулии Снейп золотым листопадом.
Он не любил лодки, мачты, паруса, тросы и
канаты, ветер в лицо и волны за кармой. Северус
с тоской смотрел в бинокль на дома, в то время, как единственная любовь
и гордость его отца – небольшой двухмачтовый парусник выходил в море, отрезая
мальчика от всего что дорого, что может дать хоть какую-то защиту. От его мамы,
его комнаты, книг, и защитника-клена, на который он научился быстро взбираться,
и укрываться в густой кроне, когда гнев отца становился уж совсем неконтролируемым.
В то лето, о котором он
предпочитал не помнить, ему, как казалось, взрослому шестнадцатилетнему парню,
мама подарила прекрасную модель настоящей пиратской шхуны. Дорогая волшебная
безделушка, с бортов которой свешивались маленькие подвижные фигурки пиратов, и
весело кричали «Йо-хо», чокаясь крошечными бутылками рома, он старался не
показать, как раздосадован таким бесполезным подарком, ведь мать весь год
откладывала на него деньги. Северус предпочел бы книгу по зельям, или пару новых мантий. Но мама
всегда была мечтательницей, и абсолютно не умела выбирать практичные подарки. Впрочем, кем еще она могла быть, живя с его
отцом? Это был ее способ не сойти с ума….
Корабль просуществовал всего пару дней, потом
пьяный отец заметил его в комнате Северуса и, заявив, что у пиратских судов
одна судьба, поджег радостно вспыхнувшие паруса, и насмешливым пинком толкнул в
последнее плаванье по пруду у дома. Он сгорел в минуту, и сердце Северуса
сжалось от боли: корабль исчез. Еще совсем недавно он был: ненужный,
разочаровавший, непривычный - и вдруг кто-то его сжег, и остался только вонючий дым, мерзкая ухмылка негодяя отца, и тоска.
Он помнил всю сцену в мельчайших деталях - кто где стоял, как горел первый дорогой подарок мамы, запах
дыма, и то, как он мучительно делал вид, что ему безразлично.
Но куда болезненнее было для
Северуса помнить о другом. Их когда-то богатая семья давно лишилась замков,
угодий, слуг, и теперь кичилась только своей чистокровностью. Девиз отца «Мы
нищие, но гордые» казался Северусу чем-то постыдным, признаком слабость и
глупости. В министерстве Александр Снейп занимал скромную, но по его утверждению
достойную аристократа и джентльмена должность, а матери и вовсе категорически
запрещалось работать. Свою жажду власти его отец удовлетворял за счет домашней
диктатуры, которую злоупотребление виски превратило в издевательство над
домочадцами и регулярные побои.
Снейпы жили в Шотландии рядом
с маленьким городком на берегу Северного моря, где не было других колдовских
семейств. Общаться с маглами им с матерью категорически запрещалось. Впрочем,
они оба в душе были затворниками, и вполне наслаждались в отсутствие отца
обществом друг друга и книгами. Это было даже странно…. Несмотря на нищету, их
дни были полны теплом, а вечера превращались в ад. И так все время: не жизнь, а
замкнутый круг.
Было у него и свое тайное
место, старый, давно заброшенный маяк, располагавшийся на утесе в их владениях.
Иногда, вечерами, выбравшись из окна по своему клену, он бежал туда, чтобы
спастись…. От грубости отца, и даже от слез мамы, которые наполняли его
ощущением собственной беспомощности и ущербности. Нет, он любил мать, но…. Наверное,
ей он не мог простить только одну вскользь брошенную фразу, что не забеременей
она, все могло бы сложиться по-другому. Он не был ее радостью, ее мальчиком,
только бременем, которое она несла с достоинством, но все равно…
Однажды, тем летом на его
тайное место покусились. Пробравшись в старый маяк через перекошенную дверь, он
оглядел давно прибранное пространство, где хранились его немногочисленные сокровища,
пара библиотечных книг которые он стащил у своих соседей по Слизеринской
спальне для мальчиков. Им, конечно, тогда влетело, но зато у него было, что
почитать из того, что не одобрил бы его отец. Магловская литература. Сонеты Шекспира
и двухтомный сборник русских поэтов, который взял неугомонный Забини, чтобы
строчить любовные письма своим многочисленным подружкам. К этому прилагался журнал «Шаловливая ведьма»
конфискованный у кого-то Малфоем, а затем брошенный в общей гостиной, и котел,
в котором он летом варил зелья из тех ингредиентов, что удавалось купить
на деньги, что давали ему для походов в
Хогсмид. Все это великолепие, когда-то надежно спрятанное под лестницей, лежало
теперь посреди башни, а над ним склонился парень, который стоило Северусу
громко кашлянуть, заявляя о своих правах на данную территорию, обернулся и с
улыбкой бросил: "Привет!".
Это был мальчик лет
пятнадцати. Или шестнадцати. Откинув назад гриву длинных, выгоревших на солнце
волос, он указал на его богатства.
- Тут такие потрясающие вещи!
Особенно журнальчик. Правда, я не понял, как движутся картинки.
Нет тогда он, конечно, не
думал ни о грязи, не о пошлости, просто вид этого жизнерадостного магловского
мальчишки вызвал в нем странные чувства. Не отвращение или презрение, а желание
ответить на эту улыбку. И он попробовал…. Решился, преодолев все что, еще мог
преодолеть: от презрения к людям, до тех кошмаров, что жили в нем с момента
посещения Визжащей хижины, кошмаров о
том, что внутри каждого человека сидит злобный беспощадный зверь, который
вырвется на волю стоит дать ему хоть крошечный шанс.
Мальчик среагировал на его
полуулыбку приглашающим похлопыванием по старой подушке, которую когда-то
притащил сам Северус. Вообще-то их было две, но на одной парень уже сидел.
- Интересно, чье это? –
восторженно спросил непрошенный гость.
- Мое, - почему-то сразу
признался он.
- Да? Круто, я Денни.
- Северус.
- Круто.
- Что?
- Круто, что Северус. Никогда
не слышал такого странного имени.
Вот так родилась эта странная
дружба. Они могли говорить часами, каждый о своем мире. Только проблем семьи не
касались. Северус чувствовал, что у его друга есть свои скелеты в шкафу и
скрывал от него ситуацию в собственном доме. Это была до странности притягательная
симпатия. Первая любовь? Нет, Северус всегда отрицал это, в то время он был не
готов к подобным откровениям. Просто Денни его опьянял. Он был очень ласковым
мальчиком, не избегавшим, как сам Снейп, любых прикосновений, потому что Северус
не ожидал от них ничего кроме боли. Наоборот, он жадно ласкался как котенок,
наверное, в отношении к нему Снейпа, было что-то неправильное. В том, что он
воспринимал смешливого Денни, как занятное домашнее животное, но очень любимое,
и, как ни странно, тот с этим не спорил. Он таскал Снейпу книжки и вкуснейшие
пирожные из магловской кондитерской. Стоило им не увидеться хоть одной ночью,
оба начинали страшно тосковать и заваливали дуг друга на следующий день новыми
дарами. У Северуса было мало материального, зато он мог сотворить, для кого-то
сказку, и этот кто-то был в таком щенячьим восторге, что это стоило любых
усилий. Секс - нет, они не думали о таких вещах, по крайней мере, Северус пока
не думал. Он задвинул это в планы на будущее уже тогда, но когда Денни клал
голову ему на колени, позволяя перебирать мягкие пряди волос, в этом было
что-то очень приятное. Как и в том что,
они целовались. Всего однажды. Денни собирался на какую-то вечеринку, там
должна была быть девушка, которая ему нравилась, и он признался, что не умеет целоваться, а Северус
так старательно занимал позицию старшего товарища, что когда Денни спросил, как
правильно делать это, просто не нашелся с ответом и, боясь ошибиться в словах,
показал. Это был его первый поцелуй, сладкий от только что съеденных пирожных.
Но чудесным был даже не он сам, а то, что на следующий день после вечеринки,
когда он спросил Денни, как все прошло, тот, пожимая плечами, ответил: «С тобой
было приятнее». Любовь? Нет, нет, не могло….
Профессор Снейп подошел к
бару, и налил себе полный стакан виски, осушив его почти залпом. Нет, не любовь,
боль…
…Не только, «чертов Поттер!»,
он опустился в кресло, вспоминая…. Денни был так красив. Выгоревшие волосы.
Брови на взлет, густая челка, и глаза… Глаза кошки, котенка, изумруды… Поттер
был виновен даже больше, чем он мог
предположить. Потому что этим днем мокрый и хрупкий он уже проложил
воспоминаниям дорожку, его слова только усугубили положение вещей.
Все жадное счастье того лета
заключалось для него в постоянном присутствии рядом Денни. Если не наяву, то в
мыслях. Его друга не смущала магия, наоборот, он был очарован ею. Иметь
приятелем собственного волшебника.… «Круто!»
Но этого было мало, он мечтал познакомить Северуса со своим миром, и однажды
уговорил. Почти всю ночь они бродили по улицам маленького городка, объедались
мороженым, на деньги Денни играли в магловские автоматы в ночном магазине, пока
не….
Это был даже не гром. Просто
в спину ударило:
- Северус! – и обманчиво
сладкое уточнение, - что ты тут делаешь, сынок?
Он не нашелся с ответом.
Фальшь этой фразы… Александр Снейп был очень красивым, располагающим к себе
человеком. Северус всегда считал, что унаследовал от родителей худшее: рост
отца, телосложение матери, ее же нос и гипнотический взгляд, волосы родителя, и
его лицо. Но то, что у каждого из них….
Резкой, но и яркой и утонченной черноглазой блондинки Джулии Ван-Хельсинг, или
сильного загорелого черноволосого и голубоглазого Александра Снейпа, казалось
прекрасным, в их сыне сложилось в не особенно приятный портрет.
Но Денни, наивный и доверчивый, ничего не знающий о его отце, с
неприкрытым восхищением смотрел на взрослого волшебника.
-
Сын, ты познакомишь меня со своим другом?
Нет,
он не хотел их знакомить, но…
- Я
Денни, сэр.
-
Как «Денни-бой», - улыбка Снейпа-старшего была насквозь фальшива. – Люблю ирландские
песни. А ты?
Мальчик
задумался.
- Нет,
предпочитаю что-то более современное.
- Ну
а рыбалка тебе нравится?
- Не
знаю, я никогда не был на рыбалке.
Отец
бросил на Северуса насмешливый взгляд.
-
Ну, мы это исправим, да, сынок? Возьмем его завтра с собой.
Северус
испугался.
-
Но…
Денни,
он не понимал, не мог знать, что представляет из себя его отец, а потому
радостно закивал, глядя на Северуса.
-
Спасибо, сэр. Сев, как здорово. Рыбалка.
Это
было ужасно, но его отец не дал ему возможности ничего сказать.
- А
теперь домой, Сев,- хмыкнул он,- перед рыбной ловлей стоит выспаться. Ждем вас
завтра утром, молодой человек.
В ту
ночь он не сомкнул глаз, его преследовало ощущение беды, тем более, что отец отобрал
у него палочку, наложил охранные чары на окно, и запер сына в спальне.
За
завтраком, под укоризненным взглядом матери, в полной тишине, он делал вид, что
ест. Голова раскалывалась. От боли, и предчувствия беды. Потом, когда пришел Денни, отец нарочно оттеснил
его от Северуса, постоянно разговаривая, задавая вопросы…
Когда они оказались на
паруснике. Северус было начал, как обычно, проворно распускать паруса, но отец
дал ему знак прекратить, и запустил двигатель.
Парусник плавно отчалил, и устремился в море. Северус настороженно показывал Денни лодку.
- Вот здесь лед... здесь
можно готовить еду. Здесь спать. Там, в нише, каюта отца. А здесь, сверху,
можно тоже спать. А там душ и туалет. Там - моторное отделение, - восхищение
его друга отравляет каждую минуту этой экскурсии, но теперь есть надежда, что
все обойдется. Потому что отца рядом нет.
А потом… Александр Снейп стоит у штурвала и смотрит вперед. Туда где
на носу лодки сидит мальчик, и кровь снова стынет в жилах. Он видит хитрый взгляд
отца. Он хорошо изучил этот взгляд, который тот часто посылал женщинам,
девушкам, даже девчонкам, и, от которого они смущались, терялись и краснели. Северус
чувствовал, что задыхается от бессилия и бешенства. Надо что-то делать, но что?
У него отняли даже палочку,… а отец достает бутылку и делает глоток. Все.… Они
уже в море, и он…. Он не может даже швырнуть Денни за борт. Тот не доплывет до
берега!
Остается броситься прямо к
Дьяволу.
- Дай мне штурвал!
Отец охотно уступает,
показывая на эхолот и компас.
- Следи!
С хищным блеском в глазах движется на нос парусника. Подтягивать
снасти. «Да как же! Может, и паруса распустим?» Набат тревоги бьет по вискам. Северусу делается нехорошо.
- Глуши мотор, и принеси
снасти из кладовой.
Приказ, а не просьба, он
бежит так быстро как может, отец любит убивать рыб, может это отвлечет его от
всего остального?
…Но, стоит ему оказаться в
кладовке он понимает всю глупость своего поступка. Она заколдована! Ловушка для
дурака, рассчитанная только на вход. «Нет! Нет! НЕТ!». Он в кровь сбивает о
доски руки, а его голос через несколько минут срывается от крика. Что же
делать? Головная боль не выносима… «Денни! Там Денни!», что-то лопается,
взрывается перед глазами кровавым фейерверком.
Он плачет, ему страшно… он пытается отбиться от грубых рук умоляет «Не надо»….
Нет, это не он,… он не может звать себя по имени не может захлебываясь криком
вгрызаться себе в мозг «Северус…Северус…. Ну где же ты?». Как помочь себе? Нет
не себе, головная боль невыносима. Он падает на пол…. Бежать, бежать, бежать
сквозь стены, помочь…. Нет, он не может ничего исправить только запах виски
бьет в нос, только парализует ужас, когда скрюченные пальцы впиваются в кожу,
отставляя царапины. Когда сверху наваливается чужое тело, и так трудно дышать.
Чужие перекошенные черты, и боль, боль…. Как больно, словно твое тело рвут на
части, непоправимо калечат. Оно уже никогда не будет прежним, невинным,
красивым и целым. Горит кораблик, только на этот раз игрушка живая, и она
бесценна! Ласковая, с зелеными кошачьими глазами, и ей больно! Он чувствует
каждую каплю этой боли! И теперь даже хорошо,
что нечем дышать, хорошо, что эти ненавистные руки смыкаются на горле, хорошо,
но так больно, и темно и нет,… не важно, этот удар сердца будет последним. Потом
тишина, так тихо, что слышен шорох крыльев. Смерть – это освобождение….
Он пришел в себя через три
дня, от запаха настойки мелисы, которой мать растирала ему виски.
- Да, - мать погладила его по
руке, призывая к молчанию. – Мальчик, с которым Северус был очень дружен,
погиб. Он жил с матерью в соседнем городе, их дом сгорел. Женщина была на
работе, но ее сына спасти не удалось.
Он отбросил материнскую
ладонь.
- Это все ложь… Денни, я
чувствовал его смерть, он не сгорел, его задушили…
- Да, сначала он задохнулся
угарным газом. – Миссис Снейп поспешила выпроводить колдомедика. – Северус еще
бредит, вы же видите.
Старичок покачал головой, но
к двери пошел, на пороге он обернулся.
- Молодой человек вы уверены,
что были в его мыслях, когда он умер?
- Да.
- Что там?
Северус задумался.
- Там хорошо, темно, и совсем
нет боли,… а еще там тихо, так тихо, что можно расслышать шорох крыльев ангела.
Старик кивнул.
Он мог бы сказать, что все
его поступки, последовавшие за этим днем, были сделаны в состоянии аффекта, но
это было бы ложью.
Он осознавал все, что
делал, когда из ножки стула выпилил подобие
волшебной палочки и покрывал ее черным лаком, чтобы походила на отцовскую, и
когда, пробравшись ночью в его спальню, подменил ею настоящую. Он отдавал себе отчет в том, что делает, организуя
в днище парусника большую течь, и маскируя ее заклинанием, которого хватило бы
на пару часов после выхода суденышка в море. Он понимал, зачем на следующее
утро притворился больным, и не поехал с отцом. Он все это делал намеренно, и чувства
вины не было, много грехов на его душе, но в этом он не каялся никогда.
Даже в тот миг, когда,
поглаживая тетрадь Денни, с его не слишком талантливыми рисунками, на которых
они всегда были вдвоем, Северус позволял своему мозгу погрузиться в боль
наполненных водой легких, когда жадно впитывал каждый оттенок чужой агонии.
Когда вечером за ужином он бросил матери:
- Его тишина воняла серой.
Когда холодно взглянул в ее
настороженные глаза. Раскаянья не было. Он больше не чувствовал к ней ничего…
Она была только безмолвным свидетелем чужих преступлений. О его она тоже
смолчала…. А через три года унесла их общую тайну в могилу. Но тогда она была
ему уже совсем чужой…. Все были чужими, его душа задохнулась от слез на полу, в
кладовой. в тот миг, когда умер Денни.
Потом Малфой предложил ему
стать Пожирателем смерти, он не колебался ни секунды. Идти путем разрушения он
мог и хотел… смерть была ему, по крайней мере, понятна. Он был жесток как все,
и более циничен, чем многие. Пока…. У очередной его жертвы, уже пожилой женщины,
были зеленые глаза…. Не котенка…. Уже взрослой кошки…. Но что-то в мертвой душе
воскресло…. Нет, не раскаянье, это было потом… просто эти глаза…. И крик в
голове, мольба о помощи, голосом из самого страшного детского кошмара. Он не
убил ее тогда, это пришлось сделать позже, когда он уже носил маску шпиона, и
кто-то называвший себя добрым, счел, что он должен отыграть свою роль до конца.
Но теперь все было иначе, теперь каждый раз внутри плакал мальчик Денни, и его
зеленые глаза застилала боль.
Северус отложил тетрадь.
Зеленые глаза его рок. Чертов Поттер! Неужели он возомнил себе, что знает цену его ошибке? Неужели в его
тупую гриффиндорскую голову пришла мысль о том, что он вправе судить его
поступки? Что он вправе заставлять его помнить? У Северуса Снейпа не было и не
будет иного судьи кроме смерти. Ей решать, услышит ли он шорох крыльев.